Сопротивляться, конечно, нет никакого смысла и я протер глаза кулаками, кое-как натянул на себя штаны и рубашку, накинул на шею краснобархатный платок и поплелся вслед за новенькой. У стенок кинозала – спортивные маты, а на них торчат из-под тряпок черно-черные мальчишеские пятки, раздырявленные носки, руки, коленки и встрепанные головы – все спят; тишину нарушает только мирное и многоголосное сопение и даже Витя против своего обыкновения не храпит: хорошее утро чтобы хорошенько выспаться. Но мне не довелось: ни сегодня, ни вчера и, кажется, что и никогда во всю жизнь не усну я нормально.
Я прошел сквозь вестибюль и вышел на паперть Храма Новой Армии Спасения вслед за новенькой. Утро уже занимается, туманная прохлада оплетает ноги, а воздух замер в ожидании начала нового дня. Еще чуть-чуть, еще едва-едва и покажется солнце, раскрасит все, что не покрыто серой пылью, а пока все серое и чуть-чуть как бы потустороннее и от этого становится зябко так, как бывает зябко только по утрам за секундочку до солнца. Я преувеличенно широко потянулся, зевнул шире положенного с протяжным звуком, исторгнутым громче, чем надо. Проделал я всю эту пантомиму лишь затем, чтоб упрекнуть новенькую за то, что она разбудила меня так рано, но она на меня ровным счетом ноль внимания, поэтому мне пришлось спросить:
– Куда мы идем? – спросил я. – Или я и так уже знаю куда, просто еще не знаю, что знаю?
– Ага, – совершенно серьезно ответила новенькая.
– И куда же это? – поинтересовался я. – По утрам я, знаешь ли, соображаю плохо да и во внутрях у меня все еще спит и видит сны, так что я не знаю, где мне найти ответ на этот вопрос.
– А ты проснись и узнай! – потребовала новенькая.
– Я ты разбуди! – предложил я ей.
Новенькая посмотрела на меня странно-ласково, легко подтянулась на носочках, коснулась моих плечей и поцеловала меня быстро и в губы. Видимо все во мне действительно еще спало – я даже покраснеть толком не успел. Но как приятен ее поцелуй! Я закрыл глаза и мысленно уложил его на ту полку моей памяти, куда я кладу все-все связанное с новенькой.
– Разбудила? – спросила новенькая.
Да. Разбудила! У меня сердце колотит и сна ни в одном глазу, но я изобразил на своем лице сомнение: вроде как прислушиваюсь к своим внутрям и говорю:
– Кажется нет, не подействовало, – сказал я. – Тебе придется попробовать еще раз.
Моя провокация не подействовала, новенькая не стала меня больше целовать. Вместо этого, она ловко и крепко схватила меня за щеку, щипнула ее обидно и больно и обозвала меня спящей красавицей. И тут уж я покраснел – наконец действительно, наверное, проснулся, а как проснулся, так сразу же и понял зачем новенькая подняла меня так рано и куда она меня повела. Вернее, куда я еще не знал, но точно знал зачем.
Ноги подвернулись в коленках и я плюхнулся задницей прямо на ступеньку паперти.
– Сидеть! – воскликнул я. – Я не хочу сидеть!
– И что? – новенькая как будто бы удивилась.
– А то! – сообщил я. – Не хочу и не буду, – и я серьезно посмотрел новенькой прямо в глаза.
А ее глаза не дрогнули даже:
– Будешь, – говорит спокойно и просто и тут уж я понял, что:
– Буду, – нехотя согласился я.
Новенькая крепко взяла меня за руку и ласково, но твердо повела меня на казнь. Я же умру с думками сидеть, как же она не понимает! Может вырваться, лечь на пол, бить ногами и руками, расплакаться и начать монючить? – поможет? Наверное нет. Или просто убежать? – я не могу убежать от новенькой, я к ней прилепился уже крепче крепкого. Она у меня в сердце самом обустроилась и даже еще глубже, чем в сердце, в сердце самого сердца она у меня. Значит все, совсем абзац.