Прозвище жениха сразу не легло на слух венценосной тётке. За восемь лет московской жизни приживалки та быстро вникла в суть чужой ей речи. Будущего свояка она уже мысленно видела в раскладе кремлёвского пасьянса. А вот в прозвище гречанка скорее уловила, чем распознала неприглядную двусмысленность. Устранить её наказали коломенскому протопопу Осии. Священник стал близок ко двору, обвенчав Ивана Васильевича с «деспиной» против воли митрополита Филиппа.

Кремлёвские иноземки происходили из византийской императорской династии. Отец Софьи деспот Мореи, как называли тогда греческий полуостров в южной части Балкан, Фома Палеолог доводился родным братом императору Византии Константину XI. Мария же была дочерью брата Софьи Андрея Палеолог. Ему после смерти отца перешёл титул деспота. Больше наследовать оказалось нечего. Византийская империя пала. Константин погиб в 1453 году во время взятия Константинополя турками. Через семь лет под ними оказалась и Морея. Фома с семьёй подался в Рим. Вскоре родители упокоились, а юным Палеологам дал кров Ватикан.

Греческой царевне активно искали супруга по всей Европе. Годы поджимали – родилась она как раз в середине века. В то время невесты за двадцать лет пользовались не большим спросом, чем овчина летом. Дело уладили в 1469 году сватовством с овдовевшим великим князем московским Василием. На обязательные в таких делах церемонии – смотрины, заочное обручение в лице князя Фрязина, дальние переезды в Рим и обратно – ушло немало времени. Лишь 12 ноября 1472 года Софя добралась до Москвы. Её окружала свита из греческой знати, послов Ватикана при большом обозе. В его возах тряслись и книги, те, что заложат основу легендарной библиотеки внука Софьи – Ивана IV Грозного.

Три года ходивший в женихах властитель Руси первую брачную ночь откладывать не стал. По прибытию невесты в Успенском соборе Кремля свершили обряд венчания, хотя для этого и пришлось нарушить волю митрополита Филиппа.

Следом в Первопрестольную явился брат великой княжны Андрей Палеолог в надежде на внимание к его титулу – авось чем одарят. Да так и отбыл не солоно хлебавши. Москва и тогда славному прошлому готова была лишь внимать, кивая боярскими шапками, уделов ждать – дело зряшное. Зато дочку свою наследник отставного деспота Мореи с обоза снял, всё прок – одной заботой меньше. А сестра озаботилась хлопотами насчёт выгодной партии.

Свела же Василия Верейского с Марией Палеолог напасть, что одолевала Русь уже два века – ордынцы. Очередное нашествие хана Ахмата Иван III поначалу хотел принять как неизбежное и откупиться по обыкновению данью. Дело было не столь в робости великого князя. Не робеть – одно, но на одном этом при великих делах надорвёшься. Нужен дух, вера да ум, коими наградил бог деда – Дмитрия Донского, давшего отлуп степнякам на Куликовом поле. Только та победа оказалось таковой лишь в одном бою, а не во всей войне: через два года хан Тохтамыш сжёг строптивую Москву. Героические примеры хороши лишь в летописях, жить сподручней, опираясь на здравый опыт.

Всё шло к тому, что бояре уговорят властителя Московии явить деловую суть, а не отвагу. На совете великого князя, где обсуждали требование Ахматом дани, многие склонялись к тому, что лучше умиротворить нечестивого дарами, чем проливать кровь. На том бы и порешили, не вмешайся в дело великая княжна.

Софья хоть и являлась королевной без двора, но гонор имела царский. Внутреннее ощущение причастности к правителям «второго Рима» не могли истребить ни годы мытарств с отцом по Европе, ни пансионства в Ватикане. Даже после четверти века замужества за великим князем московским она, вышивая в 1498 году шёлковую пелену, запечатлела себя «царевной царегородской».