Стоя в полумраке, старик тоже смотрел на него. И, закрывая дверь снаружи, Мэтт увидел на его губах довольную улыбку. В последнее мгновение мальчик ясно различил раздвоенный язык, высунувшийся изо рта Балтазара. Трепещущий змеиный язык.

Во второй раз Мэтт столкнулся с чем-то необычным перед приходом бури.

Встреча с Балтазаром напугала его; но, поговорив с Тобиасом, он понял, что тот ничего странного не заметил, и поэтому Мэтт решил ничего ему не рассказывать. Может, просто показалось? – Ну, перенервничал из-за развода родителей, бывает. Да нет, это не могла быть галлюцинация! Балтазар точно прятал под халатом змею. И у него – ну точно! – был раздвоенный язык! «Полумрак, страх», – уверял себя Мэтт, пытаясь прогнать навязчивое видение и не очень веря тому, что внушал себе.

С вечера пятницы у студентов колледжа начинались каникулы. Мэтт решил сразу пойти домой, не найдя в себе сил пообщаться с друзьями. Он жил в квартире на 23‐м этаже высотного здания на Лексингтон-авеню. Стены его комнаты украшали постеры фильмов – главными среди них, конечно, были плакаты с «Властелином Колец». На полках возле кровати на лучших местах стояли фигурки героев кинотрилогии: Арагорн, Гэндальф и все Братство Кольца.

Мэтт включил проигрыватель, и композиция System of a down обрушилась на него первыми аккордами, мощными и агрессивными. Упав на кровать, он огляделся вокруг. Все было знакомым и как будто новым одновременно; мальчику казалось, что в нем живут два Мэтта: один – любящий предаваться фантазиям, а другой – реалист, неожиданно появившийся на свет этим летом, во время каникул, проведенных в Вермонте в обществе кузена Теда, который был старше Мэтта на пару лет. Мэтт познакомился там с шестнадцатилетними девчонками Патти и Конни. Тогда-то и появилась внутри у Мэтта эта раздвоенность. Впервые в жизни он стал интересоваться тем, как выглядит, что говорит и что о нем могут подумать. Он хотел завоевать внимание обеих девушек, казаться значительнее. Тед взял над ним шефство, заставил слушать диски с музыкой в жанре метал, дал несколько советов, как лучше привлечь девушек. Домой Мэтт вернулся другим. Он даже внешне изменился: черты его лица утратили детскую округлость, стали более резкими, угловатыми. Он и одеваться начал по-другому: теперь он обожал кроссовки, синие джинсы, футболки, свитера и свое черное, до колен пальто с капюшоном, с красиво развевавшимися на ветру полами. Мэтт отрастил волосы, и, когда он шел, пряди, похожие на бесконечные вопросительные знаки, взлетали над его ушами и затылком.

Сегодня оба его мира столкнулись и перемешались. Компьютерные игры, фигурки любимых героев, взрослеющий подросток… Он не мог решить, как ему лучше держаться на людях: нужно ли ради того, чтобы выглядеть взрослым, жертвовать детскими забавами? Нечто подобное переживал и Ньютон. Что касается Тобиаса, то он еще не ощутил внутреннего толчка, одевался как попало и бредил только своими скаутами и игрушками.

Солист System of a down напевал монотонные слова, и Мэтт начал медленно проваливаться в сон; там, во сне, сначала возникли его родители, шепотом – как обычно – спорившие в своем углу, потом Патти и Конни и, наконец, человек с языком и глазами змеи.

Рождество наступило быстрее, чем ожидал Мэтт, дни проходили в ритме игр, в которые он рубился с Ньютоном и Тобиасом. Последний был вынужден остаться в городе – прогноз погоды заставил отряд скаутов, в котором он состоял, отказаться от похода в лес. В начале каникул родители Мэтта уехали на три дня по работе, и Мэтту пришлось долго уговаривать их разрешить ему остаться дома одному. Они хотели позвать к нему Маат – няню, к которой они обращались уже много лет. Египтянка по происхождению, Маат жила на том же этаже, что и семья Мэтта. Ее загорелая кожа гармонировала с ее характером, теплым и приветливым. Симпатичная, радушная толстуха по вечерам сидела с Мэттом, если родители задерживались. Мэтт сохранил приятные воспоминания об этих вечерах, но теперь ему хотелось большей свободы. Несмотря на то что он испытывал к Маат определенную привязанность, мальчик был вынужден признаться самому себе, что сейчас она будет, скорее, раздражать его своей заботой. В итоге договорились, что он проведет эти три дня в одиночестве, а Маат навестит его только в последний вечер.