– Мы уже все облазили, думали, они здесь.

Семен встал:

– Посидите здесь, я их найду.

Вернулся он минут через двадцать, ухохатываясь. Багира не выдержала:

– Ну, нашел?

– Нашел, нашел. Сидят рядышком, как воробушки, нахохлившись. Зубами клацают. За школой, на завалинке.

Багира еще не поняла всей абсурдности ситуации:

– Чего ж они там сидят, раз замерзли? С ума сошли, что ли?

– Да, ждут, когда историки по комнатам разойдутся. Видите ли, они, мягко говоря, не совсем одеты. К тому же босые обе, а кругом грязь. Ноги поджали, и сидят. Мышка говорит, что они только спать легли, как ей плохо стало, а одеваться да через коридор бежать – долго, вот они и вылезли в окно. А там их так развезло, что назад в окно влезть не смогли. Так бы и сидели, если бы я их не нашел.

Багира охнула:

– Ну, Мышь теперь сляжет, у нее горло слабое.

– Теперь многие слягут. Тюрин Стаса за грудки тряс и обзывал пьяницей. Тот проснулся, пробурчал: «Я вам всем…», и снова уснул. Джек в ударе, отлавливает девчонок и заставляет всех танцевать с ним вальс. Они от него бегают, а он их по одной подкарауливает… А Валик, спортсмен, бегает с фонарем, ищет Сыпачева, его уже давно никто не видел.

Тут я вспомнила, что к костру несколько раз кто-то подкрадывался сзади, но близко не подходил, и я предложила поискать в той стороне, куда этот некто удалился.

Семен энтузиазма не выказал:

– Ну, да! Разве в такой темноте найдешь. Нужно Вальку с фонарем звать.

Валька объявился сам:

– Трезвые есть? Помогите кто-нибудь Сыпачева дотащить. Он в канаве под деревом спит, да еще, чтобы не замерзнуть, в листья зарылся. Еле нашел.

Семен нехотя встал. Вскоре мимо нас протащили большой комок грязи, который что-то мычал и вырывался. Семен вернулся весь перепачканный, с укушенной рукой:

– Пока мы его тащили, он все вырывался, думал, что милиция. Принесли, раздели, положили на крыльцо, стали водой поливать – куда ж его такого грязного в постель? Тут он меня и хватанул. Еле уложили, Валька караулит, чтобы не сбежал. А поварихи его пропалывают, у него вся голова в репьях.

Мы истерически хихикнули. Нервы у всех были взвинчены. Татьяна вздохнула:

– Если Стас сейчас очухается, всем крышка.

Багира грустно подытожила:

– Надо идти спать, а то завтра Стас будет ко всем цепляться, у кого рожа похмельная.

Немного поболтав, они ушли.

Мы остались вдвоем и долго молчали. Я думала о том, что сижу здесь с совершенно чужим человеком под предлогом того, что костер еще не прогорел. Видимо, что-то притягивает меня к нему, не дает встать и уйти. Молчание становилось тягостным, и Семен первым его нарушил:

– Что с тобой происходит? Дома что-нибудь?

– Да нет, я и понятия не имею, что дома творится. Мне родители два раза в год пишут – поздравляют с днем рождения и Новым годом.

– А ты им?

– Раз в месяц по уговору. Пишу, что учеба отнимает все свободное время, что сижу целыми днями в читалке и скучаю по дому. Спрашиваю о Наташке, потом передаю всем приветы и целую до следующего месяца.

– А Наташка кто, сестра?

– Ага, младшая, скоро в школу.

– Да ну! И у меня младшей скоро пять.

– А я думала, что только у меня родители такие смелые – на старости лет рожать…

– А у моих раньше не получались девчонки, им врач насчитала, что девчонку они могут сделать в течение одной недели раз в десять лет. Вот они и постарались. Я ее сначала невзлюбил, очень к отцу ревновал. Со мной у него давно не контакт, а ее любит до содрогания. А сейчас люблю, она все больше на мать похожа становится.

– А у меня старшая сестра на мать похожа, за это я ее и не люблю. А вот Наташка – копия отец, родная душа. Я отца всегда любила больше всех, сейчас на малышку перекинулось.