После своего инструктажа, Виктор заставил нас два раза повторить сказанное им. Мы попросили у Виктора посмотреть сделанную нами первую фотографию. На что он ответил:

– Лучше не надо, она лежит в последней ванночке с водой.

Пока Виктор настраивал объектив фотоувеличителя под следующую фотографию, я взял пинцетом, фотографию и поднёс её к красному фонарю. Она была в цвете, в ней, как через пелену угадывалось Адмиралтейство и какая-то группа людей перед ним.

– Почему нет резкости? – Спросил я Виктора.

– Резкость похуже, чем у простых фотографий, но зато в цвете, это просто запотели стёкла у противогаза, – ответил Виктор.

Я взял полотенце, и стал протирать стёкла. Виктор засмеялся, когда посмотрел на меня. Тогда он сказал, что стекла запотели изнутри. Я снял противогаз, в котором тяжело было дышать. Резкий запах химии ударил мне в нос, от которого я чуть не задохнулся. Я задержал дыхание, и надел респиратор. Протер платком вспотевшее под резиной лицо и рассмотрел неплохую фотографию, на которой были видны лица наших ребят. Валера, глядя на меня, тоже снял противогаз и надел почему-то марлевую повязку, как Виктор. Тут Виктор начал наполнять фотографиями ванночку, и работа у нас закипела. Фотографии, регулярно поступали в первую ванночку, правда, иногда они совсем переставали туда поступать, когда Виктор старался подобрать резкость на фотографию, неудачно снятую кем-то из ребят. Он иногда и нам давал фотоаппарат, чтобы и себя, запечатлеть для истории. Мне в респираторе, вскоре, стало тяжело дышать, и я последовал примеру Валеры, надел марлевую повязку с пропитанной в ней ватой.

Через несколько часов непрерывной работы Виктор сказал, что скоро будет час перерыва. Он закрыл оставшуюся бумагу, и подключился к нам на помощь. Вот все фотографии лежат в воде. Виктор выгоняет нас в коридор, сливает воду с ванночки с готовыми фотографиями, и забирает их с собой вместе с ванночкой и катком. Раньше в комнате, переоборудованной под лабораторию, была кладовка, поэтому в ней не было окна. Было два часа ночи в коридоре не души. Виктор не выключает красный фонарь и оставляет дверь лаборатории открытой настежь. Вот мы в масках спускаемся на наш этаж, и идём по коридору к себе в комнату. В комнате Виктор достал из шкафа электроглянцеватель и включил его в сеть. Потом вынул из него глянцевые пластины, накатал на них валиком фотографии, и вставил их обратно в слабо нагретый прибор. Затем он снял марлевую повязку с лица, и повесил сушиться на спинку кровати. Мы с Валерой последовали примеру Виктора. Резкий приток свежего воздуха к моим лёгким вызвал у меня головокружение, помутнение в голове, и я опустился на кровать. Когда я пришёл в норму, то увидел, что Валера лежит на полу, и Виктор водит ваткой с нашатырём перед его носом. Оказывается, когда Валера на мгновение позже меня снял с себя маску, то грохнулся на пол, и потерял сознание. Когда Виктор привёл Валеру в чувства, он велел ему лежать на полу, положил под голову две подушки. Затем он поднял его повязку, лежащую на полу, поднёс к носу, понюхал. Потом догадался в чем дело, сказал:

– Вот эскулапы чёртовы, что их защитные лекарства с парнем сделали!?

Сразу убежал из комнаты, и вернулся вскоре с заспанной Грелкой. В руках у той был тонометр. Она замерила у нас давление и сказала, что самое низкое у Валеры, потом у меня, а у Виктора повышенное. Потом она сходила к себе в комнату нашла, инструкцию препарата, в котором была смочена вата. В ней было написано, что вату через два часа после её применения надо, менять. И прочитала побочные эффекты, которые вызывает препарат. В них значились головокружение, и кратковременная потеря сознания. Я промолчал, что у меня закружилась голова, потому что Виктору и так досталось от Грелки, за нас, что мы пробыли в повязках такое длительное время. Грелка ушла, забрав с собой две повязки. Мы сели за стол выпили горячего чая, с хорошей чаевой заваркой. Она нашлась у Валерия, маленький пакетик индийского чая со слонами. Виктор отказался пить чёрный чай, сославшись на то, что у него и так давление повысилось. Он налил себе грамм сто пятьдесят водки, медленно выпил её, закусил бутербродом с докторской колбасой. Затем он заменил очередные фотографии на пластинах, просмотрел первые высохшие фотографии и отобрал себе две фотографии с собственной персоной. Эта была фотография у Медного всадника и фотография на Пискарёвском кладбище. После отдыха у нас прибавилось сил, хотя была глубокая ночь. Виктор велел нам сушить фотографии, и один ушел в лабораторию, взяв с собой досушенную, переложенную им сверх глянцевателя марлевую повязку. Вернулся он через три часа, совершенно усталый. Принёс очередную ванночку с фотографиями, забрал свою плёнку и сказал: