– Чёртова война, – промолвил он.

Не став вырываться, она в первый раз за долгие годы, женским чутьём почувствовала себя в абсолютной безопасности, и позволила себе разрыдаться. С её слезами и тихими всхлипами выходила боль утраты, и гнев на весь несправедливый мир, уступая место спокойствию и теплу, шедшему от этого человека.

Тем вечером, они ещё очень долго говорили друг с другом. Когда тёплая летняя ночь уже стала вступать в свои права, Стэн проводил её до ворот дома. Помахав, стоя на пороге ему рукой, девушка зашла в дом и не видела, как он ещё долго стоял среди деревьев, затенявших их сад и часть дома, не отрывая взгляда от окон и о чем-то размышляя. Когда луна поднялась выше, и её свет залил всё вокруг, делая ночь волшебной, мужчина как будто кивнул сам себе и неслышной походкой хищного зверя, отправился обратно, проверять своих караульных.

Утро следующего дня также запомнилось ей очень точно. Она проснулась, едва первые лучи солнца заглянули в окно. Около её кровати в его свете, заплясали тысячи пылинок, ведя свой вечный хоровод, а рядом с кроватью сидела мама и смотрела на свою дочь. Взгляд её карих, таких же, как и у Арьи глаз, был очень задумчивым и каким-то немного грустным.

Очнувшись от своих мыслей, мать Арьи подхватилась, встала и вышла в сени. Арья, почувствовав что-то неладное, тоже встала, накинула на ночную рубашку сарафан, наскоро собрала волосы и выбежала ей в след.

– Что случилось, мама? – Спросила она.

Поймав на себе тот же странный взгляд, она услышала:

– С утра приходил тот десятник, Стэн кажется. Он сказал, что когда срок службы его подойдёт к концу, он вернётся и возьмёт тебя в жены…

После этих слов повисла такая тишина, какая бывает перед грозой, когда природа и всё вокруг замирает, в испуганном ожидании ненастья. Сердце Арьи трепыхалось, как птичка в силках. Но от чего-то она была счастлива.

– И когда же он вернётся? – Сгорая от смущения, смогла вымолвить она.

– Через четыре года. – Ответила ей тогда мать, отвернулась и, ступая чуть тяжелее обычного, пошла в сторону сарая.

Арья помнила, что тогда ещё долго – долго, она простояла соляным столбом, пребывая в своих мыслях и мечтах.

Улыбнувшись своим воспоминаниям, она поняла, что уже стоит на пороге родительского дома.

– Чёрт, чёрт, чёрт, – кричал я, колотя по своему ПКУ.

Вообще эти древние машинки были сверхнадежны, персональное коммуникационное устройство (ПКУ) или по простому ПК, и не ломались. Технологии предков не подводили практически никогда. Да, заполучить такое было не просто, но я как искатель со стажем, уже давно обзавёлся этим полезным устройством. ПК выполнял множество функций, в него можно было загружать карты, по нему можно было связаться с другими обладателями подобных ПК, правда, на небольшом расстоянии. Так же устройство позволяло использовать себя как навигатор, фонарик, маячок, делало заметки и многое другое. Понятно, что большая часть некогда заложенного в устройство функционала не работало уже почти пятьдесят лет, но это и не мудрено. После того как мир рухнул и технологии Благоденствия отказали, почти все люди, а точнее то что от них осталось, выживали зачастую относясь к старым технологиям как к магии. А может это и была «чёртова» магия, я этого не знал. Размышления обо всём этом сейчас ни как не могли мне помочь, потому что я, кажется, застрял.

Застрял и не понимал, куда идти дальше. ПК сдох. Его сигнал перестал отображать моё положение на карте катакомб старого, но такого многообещающего города. Мало этого, мой ПК вообще периодически отключался и все чаще переставал подавать признаки жизни. Я блуждал в этих развалинах уже достаточно давно и нашёл не мало: несколько воздушных фильтров и фильтров для воды, исправный с виду гироскоп и пару процессоров со старого робота уборщика, половину коробки с пищевыми брикетами для белковых баков и ещё кое-что по мелочи. Но все это к чёрту станет не нужным, если я здесь сдохну. У меня оставалась ещё вода и немного пищевого рациона, но если я не возьму себя в руки и не найду выхода из этого лабиринта старых подземных коммуникаций, то всё это лишь немного отсрочит мою смерть от голода и жажды, а возможно и от чего-то похуже.