. Следовательно, с большой степенью вероятности Глеб в том числе был взят в плен (вместе с отцом и братом) Ярославичами в 1067 г.[524], а отсюда, в свою очередь, следует, что им было не менее 13–15 лет, коль скоро они принимали участие в крестоцеловании. Таким образом, Глеб должен был появиться на свет не позднее первой половины 1050-х гг. Между тем Ярополковна, будущая жена Глеба Минского, родилась в 1073/4 г.[525] и была выдана замуж скорее всего еще при жизни отца, то есть, очевидно, ближе к концу жизни последнего, в 1086/7 г Если так, то к моменту женитьбы на ней Глебу шел четвертый десяток, а это неизбежно влечет за собой вывод, что брак с дочерью волынского князя был для него не первым. Если же Ростислав был сыном Глеба Всеславича от первого брака, то канонических затруднений при допущении, что София была дочерью Ярослава Святополчича, не возникает. Не говорим уже о том, что в таком случае исчезают и канонические препятствия для предположения о «Ростиславлей» как дочери Ярослава Ярополчича.

Отметим еще одно следствие непохвальной беглости нашего оппонента, который, позволяя поверхностность себе, не упускает случая упрекнуть критикуемого коллегу в том, что тот «не познакомился со всем комплексом документов, посвященных регулированию брачных отношений между родственниками». Каких же существенных данных мы, по мнению А. Г. Плахонина, не учли? Оказывается, статьи «О възбраненых женитвах», которая присутствует в древнеславянской «Кормчей» во всех пяти известных полных списках, а не только в Рогожском, как почему-то уверен А. Г. Плахонин, ссылаясь при этом не на издание «Кормчей» В. Н. Бенешевича, а на издание А. С. Павлова в «Памятниках древнерусского канонического права» (не говорим уже о том, что адресовать читателя для ознакомления со специфическими чтениями Рогожского списка к сборнику А. С. Павлова, вторым и последним изданием вышедшему в 1908 г., нелепо, потому что список был обнаружен много позже[526]). Мы, действительно, не ссылались на эту часть «Кормчей», так как славянский перевод «Прохирона» в данном случае весьма темей и местами даже неисправен; вот он: «<…> брата моего или сестры моея дщерь пояти на брак не законно. Но ни тех внучате, аще и 4-го будеть степени, от него же степени могут поимати на брак»[527]. Этот текст киевский историк, ограничившись цитированием его финальной части, ничтоже сумняшеся, понимает как санкцию браков между родственниками «в пятом колене»![528]

Такая размашистость говорит только об одном: слабом знакомстве критика с сюжетом, о котором он взялся судить. Если бы А. Г. Плахонину удалось обосновать легитимность близкородственных браков 5-й степени с точки зрения средневековой церкви (хоть Западной, хоть Восточной), он совершил бы переворот в истории брачного права. В цитируемом им тексте речь идет о запрещении брака с родной племянницей или ее потомством, вплоть до внучки, то есть в степени 1:2, 1:3, 1:4. Последнее и объясняет наличие ремарки «<…> аще и 4-го будеть степени», потому что при параллельном счете колен с обеих сторон браки в степени 4: 4 между правнуками одного лица считались по византийскому праву уже дозволенными. Прибегая к такой оговорке, составитель явно стремился избежать ошибочного истолкования своего текста, чего ему так и не удалось, как показывает не только казус с современным историком, но и неверный перевод, присутствующий в большинстве списков: «<…> от него же степени могут поимати на брак». Греческий оригинал 7-го титула «Прохирона», приведенный в издании В. Н. Бенешевича, не допускает никаких кривотолков: «Άλλ’ούδε την τούτων έγγόνην, καν τετάρτου έστι βαθμού, ού δύναμαι λαμβάνειν προς γάμον», то есть: «Но и с внукой тех, хотя то и четвертая степень, нельзя сочетаться браком». Правильный перевод дан только в Уваровском списке XIII в. («<…> не имуть поимати на брак»)