– Чё, совсем-совсем нету? – Удивился Милослав. – А как же мы без неё? И чего она так быстро кончилась, ведь и трёх лет не прошло, как за нею ездили?

– Так в осень по пьянке крышу не починили в закромах. Вода затекла, соль в бочках и растворилась. Мы с Шурой только и успели нахватать черпаками солёной воды и залить в вёдра, но много ушло в землю. Я же тебе говорила.

– Говорила, – пьяно согласился Милослав. – Так что нету у нас соли, Граня.

– Плохо. – Гранислав подхватил пальцами со стола выпавшего из миски рыжик, съел. – А мыльня?

– Мыльня будет. – Посмотрев на сестру, Милослав икнул и возмутился. – Чего сидишь, Зоря? Беги, распоряжайся.

– Да топится уже, – отмахнулась сестра. – А возьми меня, Граня, в жены. – Неожиданно закончила она.

– Да я бы с удовольствием, – уверенно врал Гранислав. – Но ведь я женат, а Маланья у меня сердитая, вторую жену не разрешает.

– Ой, да где она, жена твоя? – Пожав плечами, Зоря заулыбалась, не стесняясь тёмного дупла в переднем зубе. – За пять годочков только три раза её и видела. Вот сейчас она где? – Протянув руку, девушка дотронулась до короткой бороды Грани, погладила.

Перехватив девичью руку, Граня её отвёл.

– Не трогай, не береди кровь. А жена моя, гостит у своей матери, от болезни её лечит. Уехала вместе с дочерью. Второй месяц пошел.

– Во-от. – Зоря наклонилась ближе к Гране, устроив на столе большую грудь, обтянутую рубахой в мелких складках. Бусы в три ряда, да с оберегами, зазывно звякнули. – А я всегда рядом буду.

Захохотав филином, Милослав обеими ладонями хлопнул по столу.

– Ой, Зорька, не пугай другана, вишь он уже забледнел в лице! Иди, сестрица, зови девок-мыльниц.

– Эх! – Встав, Зоря с укоризной посмотрела на Граню. – Меня в той мыльне не будет, а то живой бы не ушел. А на жену твою мне наплевать. – Широким жестом Зореслава перекинула толстую русую косу на спину, огладила грудь поверх рубахи и уверенно закончила: – Ты на ней из расчёта женился, все знают. За Маланьей тебе три деревеньки с хорошим оброком дали, а ты там глаз не кажешь. Не любишь ты её, свою жену.

– Люблю… по-своему, – пробормотал Гранислав. – Только не одна она этом свете красивая и жаркая.

– Блядун ты, Граня, как все мужики.

Переступив через ноги развалившегося на полу Тоши, Милослав нахмурился:

– Всё, Зорька, надоела.

– Надоела? Я надоела? Единственная у тебя? После того, как наши родители утонули в одной лодке и я, маленькая, чуть с ума не соскочила? – Оба друга с удивлением смотрели на всегда уверенную в себе Зориславу, вставшую перед братом. Губы у той дрожали, слёзы катились по щекам. – А мне что делать? По мыльням с парнями мне мыться не пристало, а замуж идти не за кого. За мужика-лапотника не пойду, а свободных княжичей не знаю.

– Зо-оренька, – Гранислав обнял девушку. – Увидишь, Боги управят, выдадим мы тебя замуж. У меня старший брат, князь Белогор, вдовый. – Гранислав сказал и, прикрыв рот ладонью, обернулся к другу. – Ой, чего-то я замахнулся. Хотя, породниться вашей семье с князем… Но замотает его твоя Зоренька. Белогор-то, братец мой старший, в возрасте… – Получив подзатыльник от Зореславы, да такой крепкий, что у неё аж застучали серебренные, обручи на запястьях, княжич схватился за голову. – Пойдём, Милослав, париться, а то твоя сестрица поговорить не даст.

– Пойдём, – тут же согласился Милослав.

К двери Милослав пробирался, держась за стену.

– Сегодня будешь горшки и посуду отбирать или до завтра подождешь? А то ведь полдеревни не спит, надеяться на кусок солонины и особенно на медовуху.

– Завтра, Милослав. – Граня смотрел мутным взглядом на отмытые сосновые брёвна стены. – Сегодня голова дурная. А на счёт старшего брата Белогора мысль хорошая, ему всё равно жениться нужно. Но пусть решает Умила.