Брансен забормотал что-то, заикаясь и пуская слюни. Караульного передернуло от отвращения.

– Никто не помог, – объяснила Кадайль. – Хотя многие пытались. Может, здесь мы найдем помощь.

– Говорят, отец Мальскиннер сильнее всех в магии самоцветов, – сообщил один из стражников, стоявших неподалеку.

– Проходите. Удачи вам в поисках. – Первый часовой жестом пригласил всех троих войти. – И не жалейте навьюченных глупцов, работающих в доках. Это пленные воины Этельберта, – добавил он, обращаясь к Брансену.

– Теперь они рабы? – удивленно переспросила Каллен.

– Да, пока не сдохнут от натуги, – ответил стражник, мельком посмотрев на чумазых людей и, по всей видимости, совершенно не огорчаясь возможности подобного исхода. – Я потерял брата в сражении на заливе. Моя бы воля, спустился бы в порт и зарезал десяток-другой этих негодяев. Радует лишь то, что они теперь помогают владыке Делавалу покончить с Этельбертом. Каждое бревно, которое они приволокут с берега реки, каждая корзина с продовольствием или оружием, прибывшая из города Делавала, приближают конец этого энтлского пса. Когда Этельберт падет, а в этом можно не сомневаться, меня будет греть мысль, что без Палмаристауна не обошлось!

– Ах, если бы мужа не ранили так жестоко, он еще мог бы быть полезен, – проговорила Кадайль.

– Или если бы его жена любезно согласилась утешить стражников, преданных Делавалу, – заметил один из стоявших тут же часовых.

Его напарник захихикал.

Кадайль сочла благоразумным промолчать. Отказ мог быть воспринят как оскорбление, а благосклонность – как повод для дальнейших ухаживаний. Она лишь крепче сжала руку мужа и повела его в ворота. Каллен с осликом Дулли вошли следом.

Ни один из городов, в которых им довелось побывать, по темпу жизни не мог сравниться с Палмаристауном. В отличие от многих поселений, расположенных между Прайдом и Делавалом, он находился вдали от мест сражений, и потому раненые с оторванными конечностями, чей вид являл собой суровое свидетельство жестокой действительности, были здесь в диковинку. При этом Палмаристаун находился в центре военных событий, ибо служил перевалочным пунктом для воинов лорда Делавала, которые здесь пересаживались на корабли, чтобы отправиться через залив Короны в отдаленную восточную область, прозванную Ногой Богомола. В этом городе война была реальностью, но очень отдаленной, не более чем темой оживленных бесед на каждом углу и в каждой таверне, но без изувеченных тел и оторванных рук и ног.

Поэтому появление на улицах калеки Брансена сопровождалось всеобщим возбуждением и желанием выказать участие. Молва настолько опередила нашу троицу, что горожане уже издалека посылали им поклоны и приветствия.

На одном из постоялых дворов они сняли комнату – инвалиду войны ее уступили без долгих торгов за полцены, – и отправились искать конюшню, куда можно было бы продать Дулли, повидавшего на своем веку столько дорог. Но слухи распространяются мгновенно, так что не успели наши герои дойти от гостиницы до почтовой станции, чтобы пристроить туда осла, как к ним, улыбаясь, подошел молодой абелийский монах.

Конец ознакомительного фрагмента.