– Точно! – поддержал Бикельбрин, видя, как просияли все, кроме Прагганага, конечно.

– Ах вы сукины дети! – кипятился тот.

– Никак тебе слабо выйти с тощим человечишкой один на один? – подзадоривал его Маквиджик.

– Мне?! – Возмущенный Прагганаг убежал, тряся кулаками в воздухе.

– Слыхал, парень? – снова обратился Маквиджик к Кормику, повернул к себе лицо монаха и посмотрел ему прямо в глаза. – Следующее новолуние. У тебя месяц, чтобы собраться с силами. Ты придешь драться, причем один.

Перед глазами Кормика опять все заплясало. Он едва понимал, что ему говорят, но сумел кивнуть в ответ.

Маквиджик и Бикельбрин положили юношу на песок, и его сознание унеслось далеко-далеко.

Не посвященному в шаманские ритуалы могло бы показаться, что это танец, причем весьма красивый. Нежно напевая, Милкейла кружилась и покачивалась. Линии, прочерченные ее босыми ногами на песке, складывались в определенный орнамент. То опускаясь на пятку, то вновь поднимаясь на носок, она медленно и грациозно поворачивалась на одной ноге вокруг своей оси, другой рисуя большой круг – круг могущества.

Кисти рук были отведены влево и извивались в такт вращению. Милкейла запела громче, ввинчивая ногу в песчаную глубь, чтобы соединиться с силами земли. Тогда шаманка направила руки вверх, ладонями к небу, чувствуя, как энергия поднимается из земли вслед за ее движением. Девушка изогнула их изящной аркой, опустила перед собой и повторила те же жесты, только справа.

Милкейла всем существом чувствовала, что на этот раз энергия поднимается легче. Поэтому, когда руки вновь устремились в небо, она сменила мелодию, запела хвалу богу ветра и стала медленно вращать кистями, строго соблюдая симметрию движений. Затем служительница высших сил неторопливо опустила руки через стороны вниз, стараясь не упустить собравшийся в ладонях ветер и скользя большими пальцами вдоль бедер, до самого края короткой юбки, и ниже, по голым ногам. Вскоре шаманка без труда прижала ладони к земле.

Энергия ветра опустилась в землю и стала раздувать пламя лавы, которую Милкейла вызвала из глубин. Внутри начерченного круга земля сплошь задымилась и заклокотала. В этот момент обещания, которые девушка давала себе перед церемонией, забылись. Она сконцентрировалась мыслями на рубине из своего ожерелья и направила в землю мощную силу этого камня.

В одном месте из песка вырвалась высокая струя горячего пара. Собравшиеся вокруг соплеменники одобрительно закивали. Кое-кто подхватил ведра с уловом, заметив, что поварской круг почти готов.

Милкейла ощущала тепло под ногами и радовалась успеху, но тут услышала зов наставника Тоникуэя:

– Permid a shaman yut!

Ощущение вины затмило чувство гордости, ибо это имя означало «первый из юных шаманов», самый многообещающий жрец ее поколения. Конечно, этот титул достался ей по праву. Она была его достойна, но лишь до тех пор, пока на Митранидун не пришли монахи с юга. Поэтому в гордом оклике Тоникуэя девушке слышался укор. Ведь она осмелилась применить в священном ритуале абелийский камень, носила ожерелье из самоцветов и даже отдала сердце чужаку, а не сородичу из племени Ян Оссум.

Только когда ноги стало сильно обжигать, Милкейла, потерявшаяся в вихре мыслей, осознала, что пора выйти из поварского круга, и направилась сквозь толпу вниз, к линии прибоя.

– Ты всегда здесь, – услышала она позади голос наставника. – Это твой любимый пляж.

Девушка не обернулась, чувствуя предательский жар на щеках. Ведь именно этот берег выходил на остров Часовни. Отсюда была видна отмель, на которой она повстречалась с любимым.