– Оставь менку на память. Надо же – солома… Вилли! Черт, куда этот дурак запропастился? – он повернулся к травнику, прежде чем уйти. – Подожди минутку. Может, выпьешь чего?

Жуга поразмыслил и кивнул:

– Пожалуй.

У стойки было пусто. У стены в неровный ряд выстроились бочки с пивом. Парень за стойкой вопросительно поднял взгляд на травника. Жуга заказал для разнообразия светлого, расплатился, подхватил протянутую кружку и огляделся. День клонился к вечеру. Почти все столы в корчме были заняты, лишь за двумя оставались свободные места. Травник поразмыслил и решил, что пить придется стоя, но в этот момент столкнулся взглядом с каким-то парнем за ближайшим свободным столом. Тот похлопал ладонью по лавке и поднял кружку приветственным жестом. Жуга в ответ поднял свою, хлебнул пива и направился к нему.

Стол перед незнакомцем покрывали липкие разводы пролитого пива, островки костей и рыбьей чешуи. Парень молча подвинул Жуге копченый хвост селедки и выудил откуда-то еще один. Согнул рыбешку – золотистая кожица с треском лопнула – и слизал с пальцев жир.

– Хороший день, – сказал он.

Жуга кивнул и снова отхлебнул из кружки. Пиво было дрянное. Несмотря на это, парень был весьма навеселе. Худой, высокий, кадыкастый, в сером стеганом полукафтане, он сидел здесь, наверное, с обеда. В его зачесанных назад, чуть рыжеватых сальных волосах застряла чешуя.

– Ты чем так Вальтера насмешил?

– Не знаю, – травник пожал плечами. – А что?

– Впервые в жизни слышу, как он смеется. Выпьем, рыжий.

Выпили. Парень со стуком поставил на стол опустевшую кружку и вытер усы.

– Я Бликса. Лудильщик, – сказал он, демонстрируя зачем-то травнику узкие, в застарелых ожогах ладони. – Вообще-то, меня звать Ганс, но это имя мне не нравится. Я тебя раньше не видел.

– Меня зовут Жуга. Я здесь недавно.

– Ого! Имечко что надо. Не слыхал. Чем промышляешь?

– Так… По травам.

– А, по травам, ну. Ага. Надолго в городе?

– Как повезет.

– А где живешь?

– У Синей Сойки.

– Где, где? – рассмеялся тот. – Ты, брат, заливай, да знай меру. Там же ни одного целого дома не осталось.

– А у Рудольфа.

Бликса вмиг посерьезнел, и даже, кажется, немного протрезвел.

– А что, – осторожно спросил он, – старый Руди уже… того, башмаки в угол? Ты, значит, вроде как наследник?

Жуга пожал плечами. Кружка его почти опустела.

– Почему же – жив он… Просто я там живу. Ну, как бы на постое.

– Врешь!

– Чтоб мне лопнуть.

Парень присвистнул. Поскреб в затылке.

– Ну, тогда ты этого… того… поосторожней! – пробормотал он, и вдруг засуетился. – Черт, совсем забыл! Мне ж надо…

Он нырнул под стол, вытащил тяжелый, глухо звякнувший мешок, порылся в нем и лихо припечатал на столешницу монетку.

– Ну, мне пора, – он встал. – Бывай, рыжий. Понадоблюсь, спроси меня у Вальтера, он скажет.

Жуга кивнул, проводил его взглядом и залпом допил свое пиво. Задумался.

Что-то было не так во всей этой истории с Рудольфом.

Парнишка, собиравший со столов пустую посуду, подошел к Жуге и попытался взять монетку, что оставил Бликса.

Монета не двинулась с места.

– Колдовство! – мальчишка сплюнул и перекрестился.

– Дурак, – невозмутимо сказал Жуга, поддевая монетку ножом. – Столы протирать надо!

Парнишка тупо похлопал глазами, сгреб менку под фартук в карман и повернулся к травнику.

– Это ты, который за соломой?

– Я, – Жуга кивнул.

– Пошли.

К ночи стало холодать и Телли не рискнул как в прошлый раз заснуть внизу, прекрасно понимая, что как только догорит камин, спать станет невозможно. Вдобавок, Жуга под вечер приволок огромную охапку свежей соломы, застелил ее сверху рогожей и теперь устраивал себе ночлег в комнате наверху. Недолго думая, Телли направился туда же.