В голове хаос. Неужели я допустила ошибку?

Неужели надо было подыграть желанию мэра упечь незнакомца в тюрьму?

Если бы знала наперед о его наглом заявлении про «постелить в гостевой», может, так и сделала бы… Хотя кому я вру! Подлой я никогда не умела быть!

Матушка выглянула в окно и сердито всплеснула руками. Без слов поняла, что выгнать нежеланного гостя у меня не получилось. Она поймала мой взгляд и сделала грозное лицо.

Я снова заглянула в лицо воина и пискнула:

— Вам надо уйти. Сейчас.

— Как раз собирался тебе сказать, — удивленно подхватил он, — что мне надо уйти. Поохочусь и вернусь.

— Сейчас? Вы пойдете на охоту сейчас? — я подумала, что меня разыгрывают.

Ну, не ходят люди по ночам на охоту... Нормальные люди. Темнота — это время диких зверей. Время виедов и их монстров. Говорят, виеды видят в кромешном мраке также хорошо, как и днем. А люди в темном лесу — что беспомощные котята.

Когда воин передал в мои руки уздечку Ленточки, то посмотрел на меня с жалостью.

— Совсем глухая, — мелькнул в голове его голос. — Вот почему до сих пор без мужчины!

— Принеси мне охотничий нож! — попросил он громко и отчетливо.

За моей спиной с шумом захлопнулись створки окна — это матушка выразила так свое возмущение. Она ведь не могла не услышать последние слова незнакомца!

Я вдруг разозлилась. На себя, на воина и мэра. Сжала вспотевшие пальчики в кулаки и буркнула:

— Вам придется уйти. Насовсем. Сейчас.

Он лишь нахмурился и…

Отправился в сарай.

Я пошла следом, шепотом отослав Ленточку в конюшню, а в голове проносились обрывки его мыслей:

«Глухая девчонка, что с нее возьмешь...» «И без нее нож найду!» «Поле засеяно пшеницей. В крайнем случае обойдусь серпом. Уж серп-то у них точно есть!»

Я прижала ладони к бешено пульсирующим вискам.

О, Трехликий!

Зачем ты уронил его на мою голову!

Он же не уйдет, пока не перевернет нам весь сарай в поисках ножа… или серпа. Мне же потом два часа придётся там убираться после его вмешательства!

Совсем отчаявшись, я метнулась к дому и, пока матушка возмущенно звякала посудой за печкой, на цыпочках прокралась к шкафу, где хранились вещи отца. Достала его охотничий нож, сапоги, старые, но все еще крепкие, и все так же, на цыпочках помчалась к незнакомцу.

Прибежала в сарай как раз вовремя. Тот уже, напрягая мускулистую спину, передвигал по земляному полу деревянные ящики со старыми, ржавыми инструментами. Еще чуть-чуть и начал бы там ковыряться! А я терпеть не могу бардак, как и матушка!

— Вот! — запыхавшись, крикнула я. — Держите!

Он повернулся, принял нож. Вытащил его из кожаных ножен и со знанием дела повертел в руках. Затем указательным пальцем провел по острию.

«Притупился. Поточить — и порядок», — подумал он.

Убрал нож в ножны. Затем подхватил отцовские сапоги. Отец был высоким и размер ноги имел не маленький. Но налезет ли обувь на незнакомца?

Тот приложил сапог к подошве правой ноги, уже почерневшей от хождения по земле. Сапог заметно проигрывал в размере.

— Босиком, — вернул мне обувь, — будет удобнее.

Затем задвинул ящики на прежнее место и, не говоря ни слова, отправился на выход. Я смотрела, как его широкая фигура исчезает в полумраке поляны, но выдохнуть не получалось. Наоборот сердце стучало все сильнее. Меня грызла тревога.

Как он там справится один, в незнакомом лесу? Среди диких зверей и, быть может, виедов?

Он же был ранен в голову. Наверняка не смог адекватно оценить свои силы. А я, эгоистка, думала лишь о том, чтобы угодить матушке и поскорее выпроводить его из дома. Даже не попыталась остановить!

Теперь, когда воин ушел, нахлынули муки совести. Хоть беги за ним и возвращай!