– Тая Якольна! Вы сами их печете? Когда успеваете? А меня научите? – Олесичка! Ты рано сегодня, как хорошо! Сейчас поставлю в духовку и пойду, обещала еще сегодня к Нине зайти, ну ты знаешь, надо помочь ей…

Татьяна Яковлевна, мама Сергея, отца Настены, оказалась невероятной, волшебной бабушкой. Узнав о беременности Олеси, она тут же сама купила кольца и отвела их в загс. Это было настолько неожиданно, после опыта общения с Ваниной мамой, что Олеся поначалу ждала подвоха. Но Татьяна Яковлевна сама напросилась поняньчить Аришку, высвободила время для работы и учебы. Ни о чем Олеся не просила ее – она сама просила Олесю, разрешить поучаствовать. Встречала из роддома со слезами на глазах, бережно прижимала малышку к себе…

Сергей пришел к роддому встречать пьяный и без цветов. Но хотя бы не одна, как в прошлый раз. Когда Настеньке исполнился год, Олеся застала в своей комнате неизвестную молодую женщину. Сердце уже не болело, даже наоборот, облегчение чувствовала Олеся – что кончился этот кошмар между надеждой и беспомощностью. А вот с Татьяной Яковлевной они стали настоящими друзьями, и развод с Сергеем даже укрепил эту дружбу. Теперь между ними не стояли молчаливые претензии друг к другу на тему пьянства и гуляний Сергея, все стало ясно и просто, и они вместе растили девочек.

Мнение Татьяны Яковлевны про Олесю было полностью заслуженное, никакой эйфории или экзальтации в нем не было. Татьяна Яковлевна была уверена, что Олеся и сама бы справилась, боец она была несломляемый. Но «бабушке Тае» было радостно и дорого, что Олеся не оттолкнула ее, после того как Сергей привел в Олесину комнату представительницу очень древней профессии. Олеся среагировала на это, как на дурной сон, ничего не выспрашивая, без истерик и требований, попросила Сергея дать согласие на развод, и как можно быстрее исчезнуть из ее жизни.

Сергей исчез более или менее быстро – сразу, как вывез из Олесиной комнаты все, что покупал он и что покупал не он, разве что косяки у дверей отрывать не стал. Олеся осталась на матрасе с двумя маленькими детьми, кроватку для малышки покупала Татьяна Яковлевна, ее только он и не тронул. Со стыда готова была сквозь землю провалиться Татьяна Яковлевна, и готова была, конечно же, к самым неприятным словам в свой и сыночка своего адрес. Но совсем другое случилось. Олеся ни в суд не подала, никому не жаловалась, кое-как приткнула доску одним концом на подоконник, другим на старый коммунальный стул, имевший статус «общего», – и так вот получился стол обеденный. Татьяна Яковлевна все ждала, когда прорвется из нее крик и боль, злоба и гнев – но ничего так и не сказала Олеся, ни тогда, ни теперь, ни одного плохого слова про Сергея. Вообще никакого слова про него она не сказала с тех пор…

То, что Олеся доверила Татьяне Яковлевне и ключи от квартиры, и свою старшую дочь нянчить, было для Татьяны Яковлевны словно знаком тотального Прощения. Никто ведь дорогое свое врагу не может вручить, раз она дочь свою оставляет – значит, нет за пазухой камня. А для Татьяны Яковлевны было это очень и очень важно, ответственность за сына она не просто чувствовала, как мать, но прекрасно понимала, что только вот такая Олеся могла решиться родить от алкоголика (назовем уж вещи своими именами) и разгильдяя.

Олеся-то после Вани совсем потерялась, чувствовала себя ржавой копейкой на дороге Судьбы, и никого и не винила. Напротив, она радовалась, что хоть Ваня-то у нее был, и теперь вот дочка. Когда Сергей, на очередной молодежной вечеринке у близких Олесиных друзей, предложил ей стать его девушкой, у нее и мысли не было – а достоин ли он её? Мысль одна была: ещё кто-то смотрит на нее как на девушку, а не как на мать-одиночку!