– Вот это дело, – хмыкнул король, выслушав своего чтеца. – Не какая-то там скукотень. Жаль, не видал я, как пал Гиулайв. Наверняка как-нибудь особо героически, он был мастак на всякие там подвиги. Ишь, до конюшни прорубился, израненным… Эй, там! Пацанёнка вылечить и наградить. Отлично воспитан. Повелеваю собрать войско и двинуть походом на север. Главарей доставить ко мне живыми! Сам казню.

И на главной площади тотчас заскрипели повозки с дровами для костра, какой разведут под громадной «сковородой гнева».

…Столицу бунтовщики заняли с хода. Немногочисленная стража крепостных стен не успела поднять мосты и запереть ворота: никто ведь не ожидал, что войско мятежников сплавится на плотах к устью Глиаеры, напрямик, а не пойдёт долгими обходными дорогами. Как всегда, бунтовщиков поджидали далеко на севере, на бескрайних Каменистых пастбищах. Именно туда ушли отряды окрестных лордов, увозя кандалы для простолюдинов и железные клетки для их главарей.

В столице тем временем шелестели желтеющими листьями деревья, выглянуло редкое в такую пору солнце, разгуливали по набережной нарядные женщины и шумели возбуждённые базары. Как бы в пику праздничной погоде подул тёплый ветер с моря, унося прочь из города запахи нечистот и наполняя узкие переулки свежестью. Над острыми зелёными крышами проносились робкие дождевые тучки, веселя богатых владелиц зонтиков зрелищем разбегающейся под навесы черни. Состоятельные горожане солидно обсуждали грядущие казни: неужели всех мятежников зажарят на «сковороде гнева», или Его Всевластие всё-таки продаст самых крепких в рабство, как в прошлый раз? Но тогда почему помощники королевских дознавателей медлят и не выставляют на торг жетоны, дающие право на покупку пленённого мятежника? Или ещё не установлена цена?

Размеренная жизнь текла своим чередом, когда на столичные улицы хлынули озверелые толпы чумазых рудокопов с топорами, пиками и секирами, ещё не верящие в успех своей затеи. Оказывается, к бунтовщикам примкнули тысячи озлобленных селян из разорённых налогами деревень, потому-то мятежное войско, сползая на плотах по течению Глиаеры к столице, увеличилось вдвое и вооружилось до зубов в горящих усадьбах лордов. Ведь на плодородных берегах Глиаеры теснится множество замков, а среди бунтовщиков нашлись пленённые королём воины-чужестранцы, обученные воевать и штурмовать укрепления. Они не топтались вдали от стен, грозя кулаками и сипло призывая других к расправам над угнетателями, нет; на удивление быстро и молча они сооружали длиннющие лестницы и лезли по ним без оглядки, бесстрашно, закрываясь от летящей со стен смерти деревянными щитами, наскоро сколоченными из окрестных заборов. Даже поражённые стрелами и дротиками, они исхитрялись на посмертное усилие и отталкивались от лестниц вбок, чтобы в падении своём не препятствовать лезущему следом. Их было много, а защитников – мало, потому ни один замок лордов не продержался и часу. Перебив охрану замка, воины-чужестранцы сноровисто делили меж собою захваченное оружие, доспехи, и только потом открывали ворота, через которые с воплями врывались остальные каторжники, искать перепуганных рабынь и служанок, коих в каждом замке всегда пряталось множество. На самую почётную добычу – жену и дочерей лорда, если их удавалось найти живыми в лабиринтах подвалов – метали жребий. И насиловали под хохот чумазых зрителей, прежде чем повесить голые тела угнетательниц на самой высокой башне.

Король заперся в крепости. Выполняя приказ Его Всевластия, королевский флот пустил в ход катапульты, забрасывая огромными комьями горящей смолы корабли, толпящиеся у причалов Лингл-гавани. Все подряд, без разбора, не щадя прогулочных шлюпок и рыбацких баркасов: когда вернутся отряды лордов – а за ними уже помчались перепуганные гонцы – никто из мятежников не должен уйти морем от возмездия.