Мне одиноко. Я чувствую себя котенком в колодце.

Мне одиноко постоянно, если честно, в голове остается один только белый шум, сущности не терзают меня больше, но я не чувствую себя. Я себя просто не чувствую. И все важное, все нужное, что было здесь, поблизости, изменяет мне, я не могу дотянуться.

Я не могу спать одна, и он впускает меня в свою спальню, в свою постель, в свою жизнь, если разобраться, тоже, он обнимает меня, но никогда не прикасается больше допустимого. Он впускает меня в свою жизнь, Камилла говорила мне, что меня он принять сможет, что я смогу ему помочь и что мы сможем помочь друг другу. Я хочу, я хочу ему помочь, так сильно, что это болит, я прижимаю к груди руки, силясь закрыться. Я кажусь себе маленькой и жалкой. Я кажусь себе крошечной, я кажусь себе болезненной, это тело такое тонкое, я иногда сама не понимаю, как оно еще живет, а главное, зачем оно до сих пор живет. Как эти руки могут удержать кого-то, если не могут удержать себя. Мне пусто, мне чудовищно пусто.

Мы придумываем легенду о Фионе, его больной женушке, вместе. Я проплакала весь вечер, когда узнала, когда вспомнила, как меня зовут по-настоящему. Когда поняла, что мне двадцать четыре, что пять лет в монастыре мне никто не вернет. Ничто ко мне не вернется. И вся моя жизнь, которая была, несомненно была, но ее будто бы и не было вовсе. Все заканчивается. И я тоже. Никак не могу начаться заново.

Пять лет вдали от дома, но где он – дом?

Дом рядом с Андреасом, он успокаивающе мурлычет мне в ухо, теперь мы будем семьей, может быть, однажды мы станем семьей настоящей.

Андреас говорит, что любит меня, что он очень сильно мной гордится. Что я здорово продвинулась. И я издаю горький смешок, – Что, сама завязываю шнурки, и вообще?..

Андреас смотрит на меня строго, качает головой, отказывается соглашаться, – Фиона, ты к себе слишком сурова. Отмечать собственные успехи – важно. Вспомни, какой я тебя нашел.

– Ты меня спас, – отвечаю негромко. Мне кажется, я просто пытаюсь прекратить разговор.

Я просто пытаюсь убежать. Я просто больше не выдерживаю.

Я так устала. Мне хочется спать.

Когда я склоняю голову ему на плечо, он приобнимает меня, одной рукой, осторожно.

Будто я сломаюсь.

Я могу сломаться в любой момент.

В моей голове живет жгучий стыд. И застарелая боль.

А больше, кажется, ничего.

***

Я понятия не имею, что происходит у меня в голове. Кто я такая. Что я такое. Я понятия не имею, я едва узнаю отражение в зеркале.

Но кто полюбит меня? Я же безумна.

Отражение в зеркале зеленое, бледное, немощное. Еще немножечко, маленькая ее часть, исчезла. Исчезает. По крупице. Понемногу. Я вижу это в ее глазах.

Я не знаю, кто эта девушка. Я не знаю, с кем я разговариваю. Мы говорим с ней очень часто, она все больше молчит. Я не знаю, не знаю, мучительно не могу понять, кто это.

Но пожалуйста. Пусть это буду не я. Это не могу быть я.

Я не чувствую, что принадлежу этому месту.

Я не могу назвать его домом.

***

Однажды я говорю ему, – Мне нужна твоя помощь. Я сама не поднимусь.

Несколько раз от стресса, от перегрузок, я не могла самостоятельно даже подняться. Плакала и ползла. Нет уж, дважды я не сдохну. Нельзя провернуть такой фокус дважды. Даже если очень хочется. Ревела, боялась и ползла все равно, подтягивая за собой бестолковые ноги. Вставала снова. Дважды я не сдохну.

(Иногда мне хочется. Иногда тишина становится настолько невыносимой и растворенное в ней одиночество настолько гулким, что это просто невозможно. Невозможно больше терпеть. Я не понимаю, как это возможно, Андреас так старается, так ухаживает за мной, проводит со мной так много времени, отчего мне не становится лучше? Без него я уже точно была бы мертва. Ну и пусть. Я все равно чувствую себя мертвой, просто изнутри. Мертвую душу ставят на рельсы, говорят, теперь ты паровоз, едь и вези состав, а я не могу, не могу, куда мне ехать, где моя точка назначения?)