Второй лис, тот, что был серее своего собрата, замер, потом попытался сбежать, однако Медведь нагнал его в пару прыжков, уцепил пастью за голову, сжал челюсти, и когда горячая кровь вперемешку с мозгами потекла по бороде, выплюнул труп, и глянул в сторону болота.

Скоморох продолжал стоял на склизком и противном дне болота, усеянном бутылками, коробками, ящиками и прочими отходами. Противник стоял на берегу, но те потуги, что он применял, дабы победить Кощея, были слишком ничтожны. Брат не торопился, хотя трясся от холода, несмотря на то, что его окутывала тепло-аура. Мрачный колдун пытался создать свой костяк, но тот разваливался каждый раз, когда его пинал, ударял или кусал непонятно какой частью тела мертвец Кощея. Мрачный колдун кидался в Кощея огненными дисками и забрасывал его огненными шарами. Бросал в него копья и даже натягивал тетиву, пуская в сторону не защищённого Скомороха стрелы, но это было равносильно, что мелкому пацану драться с большим дядькой. Как бы малец не крутился, большой всё равно поймает и по жопе надаёт. На каждый такой удар, перед Скоморохом поднимался мощный, огненный щит.

В какой-то момент щёлкнув пальцами, Кощей заставил своего воина свалиться на землю в образе груды костей, а сам сжав тот самый символ, что сплетал воедино из рун, кинулся на мрачника. Тать попытался спастись за волшбеным, огненным куполом, но тщетно. В руке Кощея появился меч, и брат со всей яростью обрушил на защиту град ударов. Через мгновение порвал нити и ворвался внутрь. Ещё через несколько ударов сердца голова колдуна лежала у Скомороха в ногах, а тело, замерев на миг, мешком повалилось вниз.

Медведь, расправившись со своим противником и задержавшись взглядом на брате, – а вдруг понадобиться помощь, мало ли что? – решил осмотреть Ворону, которая прижалась к нему вновь, пряча лицо в могучей груди Силы, что уже вернул себе облик человека. Она всхлипывала, размазывала сопли и слюни по его вонючей и мокрой рубахе, в которую он был одет, что-то пыталась сказать. Жаловалась. Но изо рта вырывались только звуки и буквы. Сила даже и не подумал, чтобы разобраться в том бормотании. Он и так чувствовал страх упырки.

Кощей сплюнул на землю, добил пузатого, который отползал прочь – раны его хоть и не затянулись, но кишки, которые вывалились из него, наросли вновь. Скоморох некоторое время смотрел со всем скептицизмом на который был в этот момент способен на то, как несчастный полз, потом закатил глаза, скрипнул от бешенства зубами и отрубил тому голову. Теперь пузан умер окончательно.

Сила окинул брата взглядом, осмотрел себя. Получалось вот что: они нарвались на разбойников, которые заманили их в ведьминскую ловушку – кстати ведьмака Сила убил, как только вырвался из воды в перевёрнутом виде – затем раздели их и бросили в воду, чтобы они захлебнулись. Ну и остались на дне навсегда, до тех пор, пока не сгнили бы. А там уже к ним пришла бы окончательная смерть. Повозку тати угнали. А в повозке деньги, одежда, одеяла… Еда.

Скоморох наколдовал тёплой воды, смыл с них болотную вонь, очистил от трупной склизи, а потом присел на корточки и принялся раздевать труп.

– Нас ограбили, – будто констатируя факт, сказал Кощей через несколько минут, после того, как облачился в рваный и окровавленный тулуп. Медведь себе ничего не смог найти, кроме сапог пятидесятого размера, что удивило, и накидки. Разбойники раздели их до нижнего белья, забрав всё, даже носки.

Полностью оделась Ворона, но ей к холоду было не привыкать. Несчастная упырка после того, как всё закончилось, продолжила блевать. До тех пор, пока оказалось нечем. Наглотавшись болотной жижи, даже после того, как их очистило колдовство Кощея, Ворона неустанно давилась рвотой, заливалась слезами и размазывала по щекам сопли. Медведь её понимал, самому до сих пор было тошно.