– Байек, – зовет с другого конца комнаты Акиль. – Твой мальчик выдвигает очень серьезные обвинения.

Байек не просто это знает, он этим упивается. Великий заим как никогда близок к улыбке, а я как никогда близка к пониманию его истинной, ужасающей натуры. Он клин, вогнанный в Совет, и даже со всей их мудростью и влиянием они не знают, как с ним бороться.

Вдруг мной овладевает все, чего я боюсь и в чем нуждаюсь, скручивается, выворачивается в стремлении разорвать меня на части. Я злюсь, но у меня горят щеки. Я полна решимости, но заикаюсь, когда начинаю говорить.

– О-осторожнее в речах, Таха. Я люблю брата, но не иду на поводу у эмоций. Мой долг перед нашим народом и Великим духом превыше всего.

– И все же ты шантажировала Совет. Докажи, что не ставишь благополучие брата выше нашего. Скажи, где он, и позволь нам защитить Сахир от его безумия или злого умысла…

Внутри меня извивается что-то мерзкое и ужасное, будто я стала яблоком и в моей гнилой сердцевине засел червяк. Я бросаюсь вперед под вздохи Совета и хватаю Таху за тунику.

– Мой брат в сто крат лучший лазутчик, чем ты когда-либо станешь, чурбан! Еще раз усомнишься в его или моей преданности нашему народу – и обещаю, ты пожалеешь.

Что-то в его безучастном взгляде наконец меняется.

– Не ходи с нами, если понимаешь, чем для тебя все кончится, – говорит Таха так тихо, что слышу его я одна. – Я серьезно.

– Азиза, пожалуйста, – произносит Байек и бросает взгляд на остальных заимов, будто ждет помощи, будто крошечный Акиль сумеет разнять меня и Таху быстрее, чем сам великий командующий.

Но меня не обмануть. Это прекрасная возможность выставить сына и его самого непоколебимо принципиальными, а меня – более чем угрозой, и Байек вцепился в нее руками и зубами. И тетушка на этот театр купилась.

– Довольно, Имани. Отпусти Таху.

Первые слова, с которыми она обратилась ко мне на этом возмутительном собрании, – и те в защиту этого чудовища. Не меня, не Афира. Тетушка обладает огромной властью над Калией, но не считает нужным использовать ее против Байека? Я не понимаю тетушку. Я больше никого не понимаю.

– Сейчас же, – приказывает она.

Таха заслуживает полета в окно, и единственная причина, по которой я до сих пор не оказала нашему обществу подобную услугу, заключается в том, что так я лишь усложню себе поиски Афира. Я отпускаю Таху и опускаюсь на колени перед его гнусным отцом, произнося слова, обжигающие мне язык:

– Простите мое неприемлемое поведение, великий заим.

Он вздыхает:

– И это племянница, в руках которой безопасность всего нашего народа, Азиза. Образумь ее, умоляю.

Демон забери и Байека, и его сына в Землю, откуда нет возврата. Какой бы стыд ни вынудил меня преклонить колени, негодование заставляет подняться обратно.

– Кто бы что ни сказал, кто бы что ни сделал, я не передумаю. Все уже решено. Мой господин.

– Боюсь, моя племянница очень упряма, – говорит Байеку моя тетушка.

Он смотрит на меня свысока, и я стираю с лица обиду.

– Гордыня – опасная вещь, юный Щит, – тянет великий заим.

В один напряженный миг звенит тишина. Затем Байек разворачивает на столе карту.

– Встали вокруг, живо.

Я подхожу к краю стола, справа от меня – тетушка, слева – Таха. Байек указывает на карту:

– Вы пересечете Поглощающие пески и попадете в Алькибу вот этой тропой.

Остальные склоняются, изучая путь. Тетушка легонько касается моей руки, и я чуть не отшатываюсь, все еще раздосадованная.

– Ты единственная из отряда, кто ни разу не пересекал Пески, – произносит тетушка. – Сойдешь с тропы даже на шаг – потеряешься навсегда. Неукоснительно следуй за Тахой, ты меня поняла?