– А я смотрю – свет зажегся в окне, ну, думаю, зайду, – сообщил гость и добавил:

– Здравствуй! Степаныч говорил, что ты приедешь, – он протянул руку.

– Здравствуйте! – ответил Андрей, пожимая ее. – Присаживайтесь, – и пододвинул стул.

– А тут-то, наверное, шел по тропе?

– По тропе.

– Ну да. Дорогу-то затопило. Ты уже осмотрелся тут? Освоился?

– Пока в процессе. Но кажется, внутри все в порядке, вот снаружи…

Глава 2. Дикий бык, прогулки под луной и неприятие туризма

Гена Лузин в Выселках родился, тут же и вырос, отсюда уходил на службу в армию, где заработал легкое расстройство нервной системы, поскольку ему еженощно снились Выселки, река Слоть с двумя протоками, озера, лес и даже редко просыхающая дорога к селу. После он еще некоторое время учился на мастера декоративных изделий – исключительно по наущению и под давлением родителей. Поскольку ни на что иное не соглашался, ввиду продолжительности учебы, но даже и училище не смог выдержать до конца и бежал в свои Выселки. К большому, надо сказать, сожалению мастеров производственного обучения. Потому что руки у него были на своем месте, да и с фантазией проблем не имелось. Полученные навыки использовал он для заработка на хлеб насущный, занимаясь долгой зимой работой по дереву. Но настоящим делом своим считал заботы по добыче местных деликатесов, в первую очередь, ценной рыбы. Имелось у него также и ружье – старый отцовский ИЖ 16 калибра, безотказный и не громоздкий инструмент без всякой оптики и многозарядного магазина. Когда, ввиду отсутствия достаточного комфорта, а больше из-за необходимости медицинского сопровождения родители перебрались к дочери – сестре Геннадия – в город, ни ружье, ни сети и вентеря брать они туда не стали, оставив все добытчику. Мало того, в дополнение к имеющимся холодильнику и морозильному ларю купили еще одну морозильную камеру. Поскольку сын обещал поддерживать их и сестру в продовольственном плане на все сто, исключая только хлеб, соль и сахар. А он слово всегда держал, упертый парень!

В пору ремесленной учебы познакомился Гена с Лизой – девушкой, приятной во всех отношениях. Хорошо, что дело не успело зайти слишком далеко, иначе он, пожалуй, и не вырвался бы в свои незабвенные Выселки. А может плохо – что не зашло. Но связь они поддерживали, во всяком случае, телефонную. И, что совсем уж потешно – перезванивались каждый день.

– Хоть бы разок показала ты этого своего звонаря, – пеняли родители Елизавете, когда пошло второе полугодие этих перезвонов.

Особенно недоумевал Серов-отец:

– И о чем можно столько говорить, – пожимал он плечами. – А может, он просто неприглядный какой, что на глаза не кажется?

– Ну что ты папа? – укоризненно говорила дочь. – Вполне он приглядный – закачаешься!

– Тогда, поди, у него там еще кто-то есть? – тревожно вопрошала мать. – Сейчас молодежь такая…

Какая сейчас молодежь, Вера Сергеевна уточнять не стала. Потому что раньше она предостерегала дочку от слишком ранних браков, хотя о них речи и не было, а с течением дней стала уже поторапливать Елизавету, потому что уж слишком бойко стали бежать эти дни.

– Да покажу я его вам, покажу, – урезонивала нетерпеливых ближайших родственников дочь. – А пока представьте, что он на срочной службе, и наберитесь терпения. Еще полгода не прошло даже!

– Но ведь отпускают на побывку? – вопрошал Олег Петрович, – да и служил он уже. Сколько можно?

– Скоро приедет, – заверяла Елизавета, загадочно улыбаясь. – У него сейчас напряженка: родители уехали в город, еще зимой, по причине медобслуживания, а все хозяйство на нем, на Геннадии. – Еще тут сестра у него с дочкой, в городе. Их надо поддерживать тоже. А насчет остального – так в Выселках молодежи и нет, кроме самого Лузина.