Он поднялся к себе, заперся и стал мастурбировать.

Потом настал черед виски.

В его поклаже оставалась еще одна бутыль, достав которую он занял на кровати привычную позу. Получалось, он совершенно недостоин дарованного Господом повторного шанса. Он все испортил. Он вновь взялся за чертово зелье, с тягой к которому не в силах совладать, и вновь вожделеет сестру или воплотившую ее образ женщину, теребя свое мужское естество, точно школьник. Воли у него не больше, чем у бешеной собаки.

Теперь неизбежно наступит ночь с кошмарами о лодке на адской реке и поджидающей твари в паучьем обличье.

В дверь постучали.

Преподобный изумился проворству, с которым перекинул бутыль в левую руку и выхватил револьвер, – так же легко, как перед этим выпростал свой бутон и наяривал, пока тот не дал сок.

Он перекатился на бок и сел на краю постели.

Поставив бутыль на пол, поместил себя и револьвер назад в штаны.

Стук повторился.

– Придержите коней, – сказал Преподобный.

После чего отворил.

С порога на него уставился Дэвид из конюшни.

– Только не говори мне, что цена за мою лошадь выросла еще на шесть монет и с меня еще и скребок, – сказал Преподобный.

Не отвечая, Дэвид принюхался:

– Несет как из винной бочки и как если бы ты драил свою ось.

– Парень твоих лет должен быть в курсе, – сказал Преподобный, несколько пристыженный, что его вычислили.

– Всему есть оправдание. Для женщин я слишком молод.

– Чем могу тебе помочь?

– Я-то думал, проповедники не одобряют хмельное.

– Я в том числе, но все равно пью. В медицинских целях… Итак, я могу что-то сделать или ты просто явился поучать меня умеренности?

– С позволения сказать, Преподобный, сегодня вы не такой бойкий и праведный, как вчера.

Дэвид широко улыбнулся.

– Может, отучить тебя улыбаться?

– Не надо. – Дэвид сделался серьезным.

– Так, ради всего святого, говори, в чем дело. Чего ты хочешь, пока я от скуки не помер?

– Да револьвер, что у вас. Умеете с ним обращаться?

– Обычно попадаю в цель, даже если швыряю им.

– Ага, по виду вы как раз такой. Мне нужен урок стрельбы.

Преподобный взялся за дверь, точно намереваясь закрыть ее.

– Я не даю уроков. Папашу проси.

– Кроме как горбатиться, он другому не учит.

– Закаляет характер, всего хорошего.

– Я заплачу.

– Заплатишь, чтобы я научил тебя стрелять?

Дэвид кивнул.

– С чего бы тебе так приспичило?

– Вроде каждый мужчина должен это уметь.

А папаша твердит, что от меня мало проку. Мол, не дорос я до мужской работы и мужских занятий.

– Ты просто пока не подрос. Ты мальчик.

– Говорит, я как мама – мечтатель.

– Мне отец говорил то же самое.

– Правда?

– Да, помимо всего прочего.

– А можно мне не стоять в коридоре?

– Пожалуй.

Дэвид зашел в номер, и Преподобный, закрыв дверь, сел на кровать. Дэвид остался стоять.

Преподобный снова взял бутыль и глотнул виски. – На пьянчугу вы не похожи, – сказал Дэвид.

– Внешность обманчива, – сказал Преподобный и сделал новый глоток.

– Вы с виду такой – особый. Словно и вправду правая рука Господа – понимаете?

– Нет.

Повисла неловкая тишина.

– Хорошо, дам тебе урок стрельбы, – сказал Преподобный. – Завтра утром. Но деньги мне не нужны. Нужна услуга.

– Все, что хотите. Только скажите.

– Погоди. Нельзя соглашаться, пока тебе не разъяснили, в чем дело. Иначе, сам не подозревая, рискуешь заложить голову черту. Так что выслушай.

Преподобный кивком указал на брошенную на пол палатку.

– Вечером в субботу я прочту проповедь. Нужно несколько ребят, чтобы помочь поставить палатку. Я тут нанял одних затащить ее наверх, но толку от них было мало. Самому пришлось попотеть. И мне больше не нужна шайка лодырей, когда придет время ее ставить.