Валерка фыркнул только. Ему в дороге понравилось.

А Костян взвесил на ладони толстую пачку купюр и на глаз отделил половину. Отдал Валерке:

– Держи свою долю. Мы теперь напарники.

Это были большие деньги даже для взрослых людей. Что уж говорить о пацане, которому неполных тринадцать! Ровесники, став владельцами такого количества купюр, побежали бы тратить их на жвачки-шоколадки. Валерка, уже привыкнув быть взрослым, вернул Костяну часть: на квартплату и продукты.

И купил себе гитару.

Не китайскую, фанерную, с нейлоновыми струнами и косо посаженным грифом, а настоящую, вишневого цвета красавицу американской фирмы Фендер с тонким грифом, серебряными струнами и звукоснимателем.

Костян поглядел на гитару, сказал уважительно:

– Вещь! – и добавил – Три блатных аккорда освоишь и через полгода бросишь.

Через полгода Валерка мог подобрать на слух практически любую песню.

А через год играл Моцарта…

Переправа не была ни пирсом, ни причалом. Дикий пологий берег, усыпанный щебнем и украшенный чахлыми ивами, носил это гордое название лишь потому, что был единственным на добрые сотни километров местом, где из воды не торчали скалы, а под водой не поджидали ловушки мелей. Буквально в ста метрах от берега был карьер, откуда денно и нощно грохочущие самосвалы вывозили горы щебня.

На переправе стояли три парома. Тот, что был крупнее, уже нес на себе две пустые фуры. Водители курили тут же, у борта, глядя на горластых чаек, предпочитавших держаться от людей в отдалении.

Валерка не стал сразу заходить на паром, направился по каменистому берегу к вагончику-кафешке. Еда здесь продавалась отвратная, но кофе наливали горячий.

Судя по всему, ждать предстояло часа два, не меньше, пока паром не наполнится желающими перебраться на ту сторону.

Черный кофе с кусочком лимона действительно оказался обжигающим. Валерка забрал с собой пластиковый стаканчик и по щебню спустился к парому. Уселся прямо на берегу, закурил, глядя на воду, покрытую солнечной чешуей.

… – Ну и наркотики. Ну и возим, – ответил ему равнодушно Костян. Валерка осекся, замолчал. Костян выдержал паузу почти по Станиславскому и продолжил:

– Кто дурак, тот и без нас найдет, чем вшториться. А кто соображает, все равно связываться не станет. У меня, брат, доступ к дури свободный. И что, много долблю? Ни разу.

Валерка пожал плечами. Он чувствовал, что брат не прав, но в чем – уловить не мог. Логичные доводы Костяна не оставляли камня на камне от его возмущения.

– Трава мозги сушит изрядно. Знаешь, в чем главная опасность растамана? Уйти в себя. И заблудиться там. Самое страшное – это внутренние демоны, которых перестаешь контролировать. Якуты старые говорят: на шею абааґы садится…

Допив кофе, Валерка выбросил стаканчик в мусорный бак, поднялся на паром. Паромщик дядя Миша, увидев его, обрадовался.

– Валерка явился, лето началось! – прогудел он прокуренным басом.

– Как жизнь, Дядьмиш? – откликнулся Валерка.

– Да ничо жизнь, ничо. Дедом стал вот. Внуку месяц!

Выслушав долгие рассуждения – мамины у малыша глаза или папины, Валерка отправился к дальнобойщикам. Их уже было трое: за это время на баржу загрузилась еще одна фура.

Бурно, с матерками, плевками и размахиванием руками, обсуждался вчерашний футбольный матч – играли Голландия с Испанией. Испанцы все пытались взять нахрапом, но никак не могли просечь логику, стратегию и тактику противников. Валерка исход игры знал заранее, хоть деньги ставь – Голландия имела все шансы на победу, но матч он все-таки смотрел процесса ради. Футбол – игра темпераментов. Экспрессивных испанцев выводили из равновесия малоподвижные лица голландцев. Кто знает, чего ждать от людей, которые играют в футбол, не матерясь? А стоит испанцам занервничать – они пропускают гол. Пропустив же первый гол, начинают паниковать и злиться, играют на эмоциях. А это далеко не лучший помощник в любых вопросах…