Опомнившись, Лена вернулась к Грише:

– Простите, забыли спросить. Для вас что-нибудь взять?

– Если только минералки. Буду очень благодарен! Умираю от жажды.

Вскоре спутницы уже шагали обратно с двумя пачками печенья, чипсами и водой.

– Минеральной не было. Пришлось взять эту, – виновато улыбаясь, Лена протянула Грише бутылку питьевой воды.

– Сойдёт, – поблагодарил он, скрутил крышку и жадно отхлебнул, не обратив внимания на то, что струйка, пролившись, намочила ему ворот рубашки.

Девушки неустанно разговаривали, смеялись и то и дело перекусывали. Глядя на них, Гриша искренне удивлялся их выносливости. Впрочем, скорее всего, она объяснялась тем, что между ним самим и Инной с Леной была огромная разница: Гриша мало что знал об Индии и людях, её населявших, и даже о том, где окажется этим вечером, ночью, через сутки. Спутницы же знали всё это наверняка, за их спинами был опыт жизни и путешествий по этой стране, а к тому же у них здесь жили друзья и знакомые, ждущие их, и которые будут рады встрече. Последний факт, на взгляд Гриши, играл ключевую роль.

Придвинув к себе чемодан и поставив его ребром, он сложил на него руки, склонил голову и попытался задремать. Но спустя несколько минут, когда он почти уснул, кто-то бесцеремонно затряс его за плечо.

Гриша поднял голову и увидел индийца с обувной щёткой в одной руке и банкой гуталина в другой.

– Сэр, у вас замечательные туфли! Вам их почистить?

Гриша никогда не задумывался о том, что способен убить. Он взглянул на свою сильно запылившуюся обувь и поднял взгляд к подошедшему. В глазах индийца светилась просьба, граничащая с мольбой. Грише стало жалко этого человека, но гнев, что тот потревожил его из-за ненужной глупости, разрастался.

– Благодарю, не надо! – процедил он сквозь зубы.

Индиец, похоже, этого не заметил. Он не отстал, указывая пальцем на обувь.

– Но, сэр, ваши туфли – они запылились! Я мог бы их вычистить!

Грише представилось, как голова индийца разбивается о бетонное покрытие платформы.

– Для-начала-неплохо-бы-их-вымыть, – чётко выговаривая каждое слово, глядя подошедшему прямо в глаза, зло произнёс он, – а лишь затем чистить! Но вам, похоже, это объяснять бесполезно, так?

Видя, что индиец открыл рот для ответа, Гриша прервал его, подняв вверх ладонь.

– Мыть тоже не надо! Просто идите. Уйдите, оставьте меня!

С рельсов пахло застарелой смазкой, плавящейся на солнцепёке. Эти запахи смешивались с ароматами специй и пересушенных фруктов, продававшихся в киоске.

У перрона стоял состав. О том, что это тот поезд, которым они отправятся в Гоа, Лена, Инна и Гриша наверняка не знали: никаких опознавательных табличек, информирующих о маршруте, ни на стенах, ни в окнах вагонов не было.

Вагоны имели синий цвет, были сильно запылены, а окна – зарешёчены.

«Будто арестантский поезд», – подумал Гриша.

Уловив направление его взгляда, только что подошедшая Лена пояснила:

– Решётки установлены, чтобы особо разжарившиеся во время езды путники не высовывались и не выпадали из окон. Метод действенный, вот только со стороны вагоны выглядят довольно мрачно.

– Это уж точно, – согласился Гриша.

Он долго ещё пытался отдохнуть, но этого у него не выходило. Кроме многочисленных прохожих и приставал, расслабиться ему мешали ещё и мысли о том, что спутницы его к вечеру покинут, и он останется один. Это тревожило и заставляло испытывать какую-то неведомую доселе тоску, будто он неумолимо приближался к краю… Пропасти?

«До вокзала Гокарны придётся добираться самостоятельно».

Гриша не знал, насколько удачно пересядет на следующий поезд, не знал и его расписания.