Матильда, увидев заплаканную Элеонору, сначала испугалась, но, узнав причину ее визита, расхохоталась. "Ах, баронесса, – сказала она, вытирая слезы, – да вы совсем не умеете готовить! Ну, ничего, я вас научу."

И Матильда принялась за дело. Она показала Элеоноре, как правильно разводить огонь в печи, как замешивать тесто, как варить суп и жарить мясо. Элеонора внимательно слушала и старалась запомнить каждую мелочь.

Матильда смеялась над неуклюжими попытками Элеоноры, над тем, как она путала специи и роняла посуду. Но она делала это беззлобно, с добродушным юмором. "Ну, баронесса, – говорила она, – вы совсем как ребенок, который учится ходить."

Элеонора и сама смеялась над своими неудачами. Она понимала, что ей предстоит долгий путь, прежде чем она научится готовить так же хорошо, как Матильда. Но она не сдавалась. Она знала, что делает это для Бертольда, и его любовь и поддержка давали ей силы.

Постепенно, шаг за шагом, Элеонора осваивала премудрости домашнего хозяйства. Она научилась готовить вкусные и простые блюда, стирать и гладить одежду, убирать дом. Конечно, иногда ужин все еще подгорал, а рубашки получались не идеально выглаженными. Но Элеонора больше не плакала над своими неудачами, а говорила себе: «Завтра получится лучше».

Как-то проснувшись рано утром, Элеонора почувствовала себя плохо, она по началу не придала этому значения. Но ежедневная утренняя тошнота, легкое головокружение, необъяснимая усталость – все это она списывала на перемену климата и последствия от тягот дороги. Но с каждым днем симптомы усиливались, и Элеонора стала замечать, что ее тело живет какой-то своей, отдельной жизнью.

Однажды вечером, когда они с Бертольдом сидели у камина, Элеонора, бледная и утомленная, пожаловалась мужу на свое недомогание. "Я чувствую себя странно, Бертольд, – проговорила она, – словно на меня навели проклятие. Меня тошнит по утрам, я постоянно устаю, и даже любимые блюда кажутся мне безвкусными."

Бертольд, внимательно слушавший жену, вдруг просветлел лицом. Он как врач понимал, о чем свидетельствуют такие симптомы. "Элеонора, – проговорил он, его голос дрожал от волнения, –… у нас скоро появится малыш?"

Элеонора, ошеломленная его словами, замерла. Она приложила руку к животу, словно пытаясь почувствовать новую жизнь, зарождающуюся внутри нее. Слезы радости навернулись на ее глаза.

"Неужели это правда?" – прошептала она, глядя на Бертольда.

Он взял ее руки в свои и, нежно поцеловав, ответил: "Я уверен в этом, любимая. Мы станем родителями!"

Они обнялись, и слезы радости текли по их щекам. В этот момент они почувствовали себя самыми счастливыми людьми на свете. Все тяготы и лишения, пережитые ими, показались ничтожными по сравнению с этой великой радостью.

В этот момент Элеоноре так хотелось поделиться этой радостью с матушкой…

Бертольд, словно рыцарь, оберегающий свою даму, стал относиться к Элеоноре с еще большей заботой и нежностью. Он ухаживал за ней, как за хрупким цветком, оберегая от любых невзгод.

Элеонора, в свою очередь, расцвела, словно весенний бутон. Ее глаза сияли счастьем, а лицо озарилось мягким румянцем. Она чувствовала себя наполненной новой жизнью, новой энергией, новой любовью.

Они вместе мечтали о том, как будут воспитывать своего ребенка, как будут учить его добру и справедливости, как будут рассказывать ему о своей любви и о том, как они преодолели все трудности.

Когда же молодые поняли, что ждут ребенка, Бертольд настоял на том, чтобы нанять помощниц по дому. Доходы его практики позволяли это, и он хотел оберечь Элеонору от чрезмерных физических нагрузок. Вскоре в доме появились горничная и кухарка, немки из той же слободы, знающие свое дело и не требующие большого жалованья. Быт стал более устроенным и спокойным, а Элеонора могла больше времени уделять своим любимым занятиям – чтению и музыке, а главное – ожиданию первенца.