И вот, глядя на восток, где только-только начинали прорезаться первые лучи восходящего солнца, я, как бы растворяясь в этом бесконечном пространстве, проговорил:

«Встану я рано утренней Зарей, умоюсь холодной Водой, утрусь сырой Землей, завалюсь за Каменной Стеной. Ты, моя Каменна Стена, бей всех врагов моих, а я, чтоб жив вышел из-за тебя, Стена.

Чтоб Копьем был не задет, Стрелой не убит, Кинжалом не заколот, Булавой не побит, Кистенем не тронут, Огнем не опален.

Чтоб был врагом не замечен, предателем не предан.

Прими за меня, Стена и мать сыра Земля, мою Боль. Иду я в кровавую рать. Да был бы я цел, невредим и непобедим.

Вы, раны тяжелые, меня обойдите, вы, раны легкие, меня не губите, а был бы я жив и невредим. Заговариваю я себя, Сергея, ратного человека, идущего на войну этим, моим крепким Оберегом. Как крепок Святой Дух в своей вере, так бы и я был крепок и цел на войне. Чур, слову моему конец, а Оберегу нерушимый Венец. Во имя Добра, Святого Огня и Святого Духа».

Вышли мы из города рано на рассвете. как бы в целях сохранения секретности нашего мероприятия. О целях экспедиции знали только я, Бару и Совет. И только.

Плотной колонной прошли крепостные ворота. А дальше, как в одной песне: «Эх! Дороги, пыль да туман, холода тревоги да степной бурьян. Знать не можешь доли своей, может, крылья сложишь посреди степей».

Ой! Чего это я? Затосковал, закаркал? Еще солнце вверх не взошло, а у меня уже крыша поехала? Ну, командир! Не о том думаешь, не про то поешь! А в голове мысли туда-сюда, туда-сюда!

– Кто? Что? Где? Когда? Вот бы сюда команду знатоков с Друзем или с Бурдой. Они бы враз определили – Что, Где и Когда. Но не заказан им путь по моей дороге. Самому придется все решать!

Все, крепостных стен уже не видать и перед нами только дорога, по бокам которой то кусты, то деревья. Лошади, сотни ног и колеса телег поднимали пыль, которая тянулась длинным шлейфом за колонной. Сергей и Бару периодически скакали то впереди колонны, то сбоку и смотрели на это движение. В разных местах между группами телег возникали разрывы и терялось ощущение единства. Люди еще не привыкли к единому темпу.

Вечером на стоянке Сергей сказал по этому поводу:

– Давайте так, равняйтесь по средней группе: отстающие стараются догнать, а передовики слегка уменьшат темп, а то слишком растянулись. А то получается, первые при остановках уже стоят, а задние долго подтягиваются и потом меньше отдыхают.

На третий день уже двигались компактной колонной:

за этим следили командиры групп. Впереди просматривался крутой поворот дороги вправо, и Сергей с Бару и тремя бойцами поскакал вперед. Через некоторое время после поворота они остановились. Дальше дорога спускалась вниз до дна оврага, а затем круто поднималась. Слева и справа к дороге почти вплотную подступали заросли кустарника. Конечно, вниз телеги с веселым скрипом покатятся до дна оврага, переедут неглубокий ручей и…

– Вот тут они приостановят свой бег, столпятся в кучу и медленно, особенно на поворотах, будут подниматься вверх, – проговорил Сергей.

– А чего это я вслух рассуждаю? Как бы тихо сам с собою я веду беседу.

Эта привычка появилась почти с первого дня выезда. Надо отвыкать, а то на меня кое-кто уже косо поглядывает.

«Да, так что ж тут меня озадачило? – продолжал размышлять Сергей, – Ну, конечно! Лучшего места для засады и нападения не придумать. Это еще хорошо при сухой погоде, а если в распутицу? Какой бардак тут будет! Все будут думать, как бы быстрее наверх подняться, а ты тогда бей их, коли, режь. И всем конец! А вот и караван наш подъехал!»