В своих грамотах казакам царское правительство взамен требовало: «В море на грабеж не ходите и тем нас с турецким султаном не ссорьте. Послушайтесь, тем службу прямую нам покажете. Если паче чаяния и после сего нашему делу с турками какую поруху учините, опалу на вас наложим, в Москву для ласки никогда не призовем, велим на место вашего раздора поставить свою крепость, изгоним с Дону». Несмотря на все это, войско еще полвека не присягало самодержавию на верность, предпочитая вольный режим своего функционирования в рамках системы добровольной и частичной (по избранным направлениям) службы Московскому государству.

Важнейшим источником существования казачества по-прежнему являлись пресловутые походы за «зипунами» (добычей) – грабежи торговых караванов, взимание дани с населенных мест по берегам Азовского, Черного и Каспийского морей. Донские казаки совместно с запорожскими братьями теперь совершали походы на Трапезунд и Синоп, в Молдавию и Силистрию, на персидские города и селения по побережью Каспийского моря [20]. По мнению ростовского историка В. Н. Королева, в течение всей первой половины XVI в. донские казаки вместе с запорожскими казаками провели ряд военно-морских операций, которые стали настоящей «Босфорской войной». [21].

Своевольные действия казаков стали больным местом для внешней политики Москвы. За беззаконные действия патриарх даже временно отлучил в 1630 г. казаков от церкви. Но уже в 1633 г. во время военных действий у Смоленска возникла новая «казачья вольница» под началом Болдина. Венцом своеволия и самостоятельности донцов является Азовская эпопея. В 1637 г. донские казаки после двухмесячной осады отбили у турок крепость Азов – крупное фортификационное сооружение с 200 пушками и 4-тысячным гарнизоном. Азов стал для казаков новым плацдармом для ведения морской войны с Турцией. Казаки самостоятельно защищали Азов около четырех лет, отразив 24 приступа. Это было высшее военное достижение казачьей охлократической республики, но это и стало ее концом. Силы казачества были истощены, и оно предложило царю «из рук наших» принять в свою государеву вотчину Азов-град и послать для его защиты людей ратных, в противном случае придется казакам «заплакав ева… покинута». Русское правительство не имело достаточных сил даже с помощью казаков отстоять этот важный стратегический пункт в борьбе против Османской империи и ее вассалов. Война с Турцией в этот период не входила в планы правительства, испытывавшего недостаток сил и средств в войне с Польшей. Взятие Азова полностью отвечало геополитическим устремлениям Русского государства к Черному морю, однако Земский собор в январе 1642 г. принял решение: войны с Турцией не начинать. Азова от донских казаков не брать, обязать их оставить город. Более того, ведший в Москве агитацию за принятие Азова и написавший «Поэтическую повесть об Азовском осадном сидении» войсковой дьяк Федор Порошин, бывший холоп князя Н. И. Одоевского, был задержан и сослан в Сибирь [22]. Слишком образованный и литературно даровитый казак мог стать настоящим идеологом донского казачества, что было очень опасно для российского самодержавия. На наш взгляд, именно отсутствие у донского казачества большого числа таких Порошиных во многом предопределило судьбу казачьей квазигосударственности, ибо однотакого образованца явно недостаточно для создания писаного права и развития собственной государственности. Например, в 1655 г. Иван Разин (брат Степана Разина) отказался воевать, просто поднял мятеж и самовольно увел с боевых позиций отряд казаков, за что был повешен.