Сидит и думает, с кем дома баба его…

Неожиданно тот, что сидел у окошка, открыл веки и, повернувшись вполоборота, осветил Терлеева ясным взором:

– А я Глазырин. То есть Володя. Давайте познакомимся.

Может быть, придётся еще вместе служить…

Терлеев не особо собирался вступать в дорожный разговор. Кроме того, в курганской «Авроре» не просто укачивало, а тянуло в настоящий сон. Какие могут быть тут разговоры… Но ответил, как можно приветливо, даже дружелюбно:

– Конечно. Мало ль чего…, – и протянул широкую пятерню соседу, – Терлеев. Валентин.

Разговорились. Словами обменивались сначала вяло, вроде как ни о чем, но вскоре образовался диалог.

– Я тебя по говору уловил, ты парень сибирский… —

заметил Терлеев.

– Это как?

– У вас там настоящий русский язык. Поверь, как старому любителю филологии. К тому же много покатал по стране.

Помолчал. Потом продолжил:

– Вообще-то, хорошо, что так на Руси повелось. Люди живут за тыщи километров друг от друга. А случайно встретились, разговорились и полная яснота… Ты думаешь, что все китайцы понимают друг дружку? Сильно ошибаешься. Выручают иероглифы… Правда, не всех, а только того, кто в них знает толк.

По-прежнему впереди клонил голову старлей Ткаченок. Наверно, ничто в этот момент не напрягало его мозги. Человек понимал, что у него сволочная работа сопровождать очередную партию мобилизованных до места постоянной службы. А это, может быть, до самой линии фронта. Поэтому и на этот раз Луганск будет только промежуточным пунктом, а мотать дорогу надо будет ещё много часов… И дорога там: один километр за десять здешних…

– Вы, Валентин, тоже первый раз? – поинтересовался Глазырин.

Терлеев коснулся пальцами уголков губ:

– Володя, с этой секунды никаких «вы». Я тебе не министр обороны, и ты не в моем подчинении.

– Понял, товарищ генерал!

– Вот это другое дело!

Старлей Ткаченок, посапывая и не оборачиваясь, подал голос:

– Не надоело буробить? Дайте хоть минутку прикорнуть… Слова старшого понизили градус разговора. Терлеев тихо:

– То, что из Сибири, уловил. А, конкретней, с каких мест?

Глазырин еще тише:

– Из Кузни. Слышал? Кузнецкий бассейн, в смысле угольный. Окончил библиотекарский техникум. Работал в главном заведении Новокузнецка. Библиотека имени самого Николая Васильевича Гоголя. Дошёл почти до главного библиотекаря отдела. Вроде при деле был, а большой радости не имел.

– Как так?

– Двумя словами не выскажешь, а травить целую речь нет смысла. Ты сам знаешь, кто и что читает теперь. У нас в отделе на полмиллиона жителей города, знаешь, сколько читательских формуляров? Отвечу: с гулькин нос. Остальное добываем собственными костылями. Знания и прочую информацию разносим в формате, нетрадиционном для былых времен. Ходим по учебным заведениям, в дома престарелых, к металлургам, шахтёрам. Сеем вечное и доброе на местах… А книги – хоть и источник знаний, но больше это «энзэ» на случай, если крякнет мировая компьютерная паутина.

– Как оказался на тропе войны?

– Как только услышал о мобилизации – сходу в военкомат: «кто последний?» А мне мужик из окошечка, будто из амбразуры «покажи повестку!». Я ему: «больше ничего другого показывать не надо?» Разобиделся чудак, от глубины своих чувств стал меня игнорировать, я его тоже, естественно, в ответ. Хорошо, мимо проходил какой-то майор, влез в наши дрязги. Когда понял, что я не шучу, к тому же оттянул в армии положенный срок, дал распоряжение разобраться со мной…

– Ты молодец, Володя. К тому ж, вижу, парень идейный. У меня было похоже, но чуточку другой коленкор.

Терлеев рассказал, как в начале операции у него в станице объявили набор контрактников. С лучшим корефаном подал заявление на службу в армии.