Официантка поставила передо мной заказ и удалилась. За соседним столиком жужжали обедающие офисные работники.

Может, оно и к лучшему. Может, это знамение свыше.

По телу пробежала дрожь. Что, если мне вообще не суждено работать журналистом? Я печально откусила кусочек панини с расплавленным грюйером. Говорил же Майлз, что я не тяну на успешную журналистку, что я недостаточно амбициозна и настойчива. Я содрогнулась при одной мысли о том, как он стоит на расстоянии вытянутой руки и эдаким снисходительным тоном читает мне нотации. Он часто повторял, что я слишком покладистая.

Однажды, после того как мы расстались, я пересказала его слова маме.

«Ерунда, – возразила она, прижимая меня к себе. – Таких репортеров, как ты, еще поискать. Ты поступаешь по совести, небезразлична к людям, готова прийти на помощь. В тебе есть все то, чего недостает ему».

Воспоминание вызвало кислую улыбку.

«Чтобы преуспеть, вовсе не обязательно быть бесчувственным эгоистом! – вмешался тогда папа. – Тоже мне! Послушать его, так ладить с людьми – преступление».

Я в задумчивости откусила еще кусочек. Хватит думать о Майлзе Эндрюсе, пора переключить внимание на себя. Он остался в прошлом. Мысли, спотыкаясь, наскакивали одна на другую. Да, надо позвонить в журнал и потребовать перенести интервью! Майлз бы этого так просто не оставил.

Мои пальцы скользили вверх-вниз по стакану. Впереди маячила безрадостная перспектива: через несколько недель у меня не будет работы. И не то чтобы другие предложения так и сыпались со всех сторон.

Кошмар! Мне впору с мотивационными речами выступать.

Я заложила за ухо выбившуюся прядь.

Пусть у Афины репутация мегеры, но работа под ее началом стала бы жемчужиной в моем резюме… Я не могла сидеть сложа руки и позволить кому-то другому увести эту должность у меня из-под носа. Я за нее еще поборюсь! Смирился бы на моем месте Майлз? Черта с два! Он потребовал бы нового собеседования и компенсацию за причиненный моральный ущерб!

Майлз.

Меня охватило смешанное чувство стыда и злости. Опять я за старое. Позволила ему занять в голове место, которого он не заслуживал. Всякий раз, когда я думала, что избавилась от него, он возникал из ниоткуда, как какой-то назойливый призрак.

Полная решимости, я одним махом допила остатки лимонада. К черту все! Сейчас же позвоню в «Богиню» и попрошу о новом интервью. Пусть Афина Мэйхью знает, что у нее нет монополии на напористость.

Я подозвала проходящую мимо официантку и попросила счет.

– Ой, простите, мне звонят. Я должна ответить, – засуетилась я, вынимая из сумочки кредитку и наскоро расплачиваясь. – Алло?

Машинально кладя кредитку обратно и доставая чаевые, я слушала сбивчивое бормотание на другом конце провода.

Когда я наконец разобрала смысл сказанного, у меня от удивления отпала челюсть. Звонила Орион из журнала «Богиня». Просила вернуться. Незамедлительно.

Я во все глаза таращилась на Барбару, Оли и Афину. Мы сидели в том же помещении, ужасно смахивающем на приемную отеля. Точь-в-точь «День сурка»!

– Простите, что?

На кроваво-красных губах мисс Мэйхью наметилась улыбка, которая, впрочем, тут же исчезла. Обменявшись многозначительными взглядами с коллегами, она отчетливо повторила:

– Мы предлагаем вам работу.

Я открыла рот и какое-то время сидела, не произнеся ни слова.

– Но… но ведь наше собеседование прервали. Я даже собиралась позвонить и договориться о новом.

Мама дорогая, что за лепет! Так меня, пожалуй, выгонят, не успев нанять.

Афина махнула длинными черными когтями.

– Это лишнее. Ваши заслуги говорят сами за себя. – Она обнажила мелкие зубы. – Как скоро вы сможете начать?