Беседа оказалась краткой, но содержательной. По ее итогам давление у обоих скакнуло до двухсот, но они были вне себя от радости, что устными выговорами лишь и отделались. Симарокова велено было не трогать и впредь таких эксцессов не допускать.

После этого случая оба присмирели, но нет-нет тяга к художественной резьбе студентов по дереву давала знать…Симароков же ходил гоголем до самой защиты, только не разговаривал со своим старостой, который вопреки студенческой солидарности не вступился за него, а предпочел индифферентно наблюдать за битвой…

Нахимов глянул на коменданта, заканчивающего давать инструкции вахтеру, легонько поворачивающемся на крутящемся стуле. Время от времени Архаров поднимал глаза и подозрительно озирался вокруг. От греха подальше Александр прошел к месту ожидания для гостей и уселся в холле, где ветер через открытую форточку трепал бежевые занавески, на коротенький диван перед овальным журнальным столиком. Возле стены рядком стояли красные стулья. В телевизионке людей в это время было еще немного, однако там явно что-то происходило. Практически ни у кого из студентов телевизора не было, поэтому уставшие от учебы и желающие как-то развлечься студенты спускались вниз. Нахимов ожидал, когда появится кто-нибудь знакомый, чтоб подняться с ним в охраняемое цербером общежитское царство.

По шуму голосов Александр понял, что мужская часть возроптала, требуя переключить на вторую программу, по которой транслировали футбольный матч «Торпедо» – «СКА». Однако, судя по тому, что пение продолжалось до тех пор, пока Людмила Гурченко не допела до конца «Что не сбылось, то сбудется, навеки не забудется, когда проходит молодость, еще сильнее помнится…», что-то у них не сложилось. Нахимов представил себе мужиков-физтехов, тупо глядящих на знаменитую актрису и больше всего ожидающих момента, когда прозвучит последний аккорд. Уф-ф, наконец это случилось, и, видимо, после слов «Можете переключать на свой дурацкий, никому не нужный, тупейший футбол», послышался шум стадиона и задиристый голос комментатора. После этого из телевизионки вышли две девушки.

Нахимов посмотрел на них и обмер. Одну из них он раньше встречал на физтехе, – шестикурсницу с ФОПФа, высокую с лицом уставшего физика-теоретика девушку в темно-синих джинсах, блузке в полоску и уютных домашних тапочках с пушистыми помпонами. Кажется, ее зовут Алена. А второй была Наташа Донченко собственной персоной. Эффектная, даже в этом легком ситцевом платьице, не скрывавшем красивые ноги. Каштановые волосы до плеч, зеленые живые глаза, чувственный рот и придающий шарм всему ее облику нос с еле заметной горбинкой. Не поступи она на физтех, вполне могла избрать и артистическую карьеру. Не зря Наташу в физтеховском театре всегда назначали на роли роковых красавиц.

Нахимов неловко и поспешно встал, привлекая к себе внимание девушек. Наташа, конечно, заметила его и намеревалась, по всей видимости, пройти мимо, не здороваясь, но теперь этого уже сделать было нельзя.

– Добрый вечер, Наташа! – выдохнул Нахимов, никак не ожидавший сразу ее найти. Ведь он-то думал, что ему придется заискивать перед вахтером, ища по списку жильцов номер ее комнаты или теребить знакомых студентов. Все вроде складывалось как нельзя лучше. В этой неожиданной встрече Александр, не страдающий особенными суевериями, вдруг увидел несомненный знак судьбы.

Наташа с каким-то недовольством, как показалось ему, остановилась.

– Добрый вечер, Саша! Виделись уже сегодня, что сто раз здороваться.

– Хотел поговорить с тобой, ну, насчет Семена.