Сделав пару храбрых шагов, Надя открыла дверку, подставила стремянку, и вот уже коробка в её руках.

Спустившись с ней вниз, она присела на ступеньку, затем бережно примостила эту коробку на своих коленях и сняла крышку…

Какое-то время девушка просто смотрела на уже знакомые кроссовки, а затем её пальчики коснулись потрепанного края одного шнурка, после этого потрогали «язычки».

Затем Надя вынула один кроссовок из коробки, осмотрела его со всех сторон и решительно сунула руку внутрь. Изнутри кроссовок был растоптанным по чьей-то ножке и имел неровности в стельке. Вернув этот кроссовок обратно в коробку, она точно так же достала второй, осмотрела его, и сунула руку и в его нутро.

Шелест бумаги под пальцами оказался очень неожиданным для Нади. Зацепив пальчиками находку, девушка вытащила её и замерла, с удивлением во взгляде.

Это была половинка пустого бланка рецепта со слабым оттиском печати. Судя по желтизне бумаги, это очень старый бланк, видимо используемый для записок. На пустом поле было написано чьим-то размашистым почерком всего несколько слов:

Шевцова Алина. 17 июня. Реанимация. Пятый бокс.

Повертев в руке этот пожелтевший лист старого бланка, Надя попыталась разобрать буквы на оттиске печати.

Министерство здравоохранения… Городская больница…№5

Почувствовав, как внутри у неё всё заволновалось от полученной маленькой подсказки, Надя вернула кроссовок в коробку, закрыла её крышкой и поставила на полку, на прежнее место.

Взяв стремянку под мышку, девушка поспешила покинуть гардеробную, а затем, оставив «помощницу» стоять у стеночки, побежала в прихожую. Там, на полочке у зеркала, лежит её новенький рюкзачок. Сунув находку в его внутренний кармашек, Надя вжикнула молнией и только сейчас, подняв взгляд, увидела своё отражение в зеркале.

Из зазеркалья на неё сейчас смотрела девушка с горящими решимостью и смелостью глазами, и раскрасневшимися щеками. Смело и уверенно кивнув своему отражению, девушка произнесла тихим, взволнованным голосом:

Мне поможет Влад! Я покажу ему эту записку, и он всё узнает. Мне, конечно, никто ничего не расскажет, даже если я приду в ту больницу. А вот ему, как медицинскому работнику, кто-нибудь что-нибудь да расскажет!

– Что это? – Борис Михайлович смотрел на последний эскиз, в недоумении хмуря брови.

Надя, неслышно вздохнув и выдохнув, ответила тихим, но уверенным голосом:

– Это, Борис Михайлович, продолжение вашей картины «Ночь на мосту» в моём видении. У меня та девушка, как видите, осталась жива и вернулась домой.

– Ерунда какая-то. Не принимаю! Жду от тебя пятый эскиз еще сутки! – и Борис Михайлович, откинув в раскрытую папку последний эскиз, резко встал со стула и зашагал на свою половину мастерской.

Надя, понимая, что сейчас тот самый подходящий момент для разговора, поспешила спросить, пока ещё учитель шагал по «её» территории мастерской:

– Борис Михайлович! Расскажите мне, пожалуйста, о ваших учениках! Вы сказали мне, что я третий ваш ученик! А где сейчас те двое, что обучались у вас до меня?

По лицу Бориса Михайловича было видно, что он не имеет никакого желания рассказывать Наде о своих прежних учениках. Но, видимо, понимая, что она так просто от него не отстанет (это же надо: продолжение картины она ему предоставила!) остановился, широко расставил ноги для упора и произнёс, засунув руки в карманы брюк:

– Любопытство, Надежда, это серьёзный порок. Но я тебя, конечно, понимаю. Тебе, наверное, хочется иметь сравнение, знать уровень успеха тех, кто был на твоём месте до тебя. Поэтому, я думаю, что эта информация будет даже, в какой-то степени, полезной для тебя.