Дом за васильковым полем Сказочница наивная

Посёлок Южный.

Весна. Конец мая.

Две подружки девятиклассницы шли по обочине дороги, совсем никуда не спеша, и ели дешевое мороженое в вафельных стаканчиках. Солнце слепило им глаза и пекло макушки, но девушки совсем не обращали на это внимания и увлеченно болтали о своём, о девичьем.

– Мама сказала, что никуда меня не отпустит из посёлка. Сказала, что после экзаменов сама отнесет мои документы в наше училище на профессию «Повар, кондитер». А я так мечтаю поступить в педагогическое училище! На учителя начальных классов хочу пойти учиться. Но там надо квартиру снимать, а у мамы лишних денег нет.– Грустно закончила свой монолог Оля.

Её тёмные глаза с пушистыми ресницами вмиг погрустнели, а пухлые губки обиженно надулись. С печальным вздохом лизнув мороженое, девушка перекинула свою толстую косу через плечо за спину, и провела ладошкой под челкой по влажному лбу:

– Жарко-то как!

– И моя мама сказала, чтобы до восемнадцати лет я даже не мечтала ни о каком городе. Скорее всего, моя и твоя мамы договорились между собой, так как моя тоже меня уговаривает поступить на повара в наше училище. Так и говорит: «Не хочешь идти со мной в теплицы работать – иди, учись на повара».

Надя, тоненькая девушка с вьющимися волосами цвета пшеницы, перетянутыми на затылке яркой резиночкой, подкатила театрально свои зеленые глаза к небу, произнеся последние слова очень схоже копируя строгий голос своей родительницы, но быстро опустила взгляд, поймав солнечный блик.

Поморщившись, она добавила, прежде лизнув кончиком языка свое мороженое:

– Так что не видать мне никакого художественного училища. Или работница теплицы или повар, только никак не художник! Но уж лучше я с тобой пойду на повара учиться, чем в теплице вкалывать. Лично мне там плохо становится. Я что в бане не могу находиться долго, что в теплице. Сразу задыхаюсь.

Девочки продолжали медленно идти по дороге, каждая задумавшись о своих несбыточных мечтах.

Они обе растут без отцов, их матери простые женщины, зарабатывающие на своих тяжелых работах сущие копейки. И ни Оле, ни Наде и в голову не придет требовать что-то от своих мам. Им остается лишь смириться с судьбой и следовать поговорке:

«Где родился там и пригодился»

Девочки всё шли и шли вдоль дороги, как вдруг, в какой-то момент с оглушительной музыкой, бьющей басами из колонок, мимо них промчалась серебристого цвета машина.

Девочки посмотрели ей вслед, удивившись. Но уже через мгновение их удивление возросло ещё больше:

затормозив с визгом, водитель серебряного автомобиля дал задний ход!

Девочки переглянулись и даже остановились, понимая, что, видимо, это к ним сейчас рыча мотором и фыркая газами из выхлопной трубы, пятится автомобиль.

– Привет, девчонки! Подвести вас?

Надя и Оля теперь смотрели на красивого парня в армейской форме, открывшего пассажирскую дверь с размахом.

Они его помнят и знают. Это Илья Соловьёв. Он сын местного предпринимателя, занимающегося изготовлением железных заборов, а его мать известная на всю округу ростовщица. К этой женщине идут на поклон все местные жители, если возникает нужда занять денег до зарплаты, до отпускных, до сдачи бычков. Причины займа и сроки возвращения долгов у всех, конечно, разные, но женщина почти никому не отказывает в помощи, идёт навстречу, улыбается, не осуждает. Только устанавливает драконовские проценты и всё. «Хочешь – бери – не хочешь -не бери. Сугубо дело лично каждого» – это её девиз.

Семья Соловьёвых в посёлке на слуху у всех: зажиточные, значимые, уважаемые. Вот и сын Илья тоже достойно "держит марку". Он честно отслужил в десантных войсках и вернулся в родной посёлок.

Девушки переглянулись между собой и более бойкая по характеру светленькая Надя ответила, в то время, как темноглазая Оля лишь смотрела во все глаза на изменившегося и возмужавшего парня:

– Мы уже почти пришли, а если бы даже и не пришли, то всё равно не сели с вами в машину. Так что проваливайте!

И, взяв заторможенную Олю за руку, Надя дёрнула её, шепнув:

– Пойдём.

А Оля, только сейчас сообразив, что она, оказывается, всё это время рассматривала красивую форму Ильи, его широкие плечи и голубой берет (до этого она не видела ни одного десантника в своей жизни!), спешно опустила взгляд и пристроилась к шагу подруги.

– А я смотрю, ты косу так и не обрезала! Я тебя еще по школе помню среди первоклашек с этой косищей. Молодец!

Оля, конечно же, сразу поняла, что Илья говорит сейчас о ней, так как у Нади волосы достают длиной лишь до лопаток. И она, оглянувшись через плечо, сама не зная зачем, вдруг повела себя именно как та самая первоклашка: одарив парня осуждающим, почти обиженным взглядом она показала ему язык, а затем, испугавшись своей выходки, спешно отвернулась и так ускорила шаг, что теперь уже Надя едва поспевала идти за ней.

Вслед удаляющимся девушкам раздался раскатистый смех из хора мужских голосов. Видимо, все парни, что сидели вместе с Ильей в машине, увидели выходку Оли.

– Чего они ржут как кони? – спросила Надя, не понимая причин этого смеха.

– А это потому, что они и есть кони. Пошли быстрее! – ответила ей Оля, и девчонки, взявшись за руки, перебежали через маленький садок у дома Нади, засаженный сиреневыми кустами и цветами-петушками, и забежали во двор, крепко закрыв за собой калитку.

Дом Нади

– Надя, ты картошку всю окучила? – Валентина, спросив, посмотрела на дочь строгим, прожигающим взглядом.

– Да, окучила. – Ответила ей Надя, усердно вчитываясь в строчки на странице открытого учебника.

– Всю окучила? До берега речки? – настаивала Валентина на нормальном ответе дочери.

– Да всю. – Кивнув головой, подтвердила Надя.

– А поросят кормила? Обратом поила?

– Да – вновь как-то неопределённо ответила дочь и Валентина разозлилась:

– Надя, подними глаза и посмотри на меня! С тобой мать разговаривает! Ответь мне НОРМАЛЬНО!

– Мама, не кричи, пожалуйста. Я итак ответила тебе нормально. Говорю же: кормила, обратом поила. Мне готовиться к экзаменам надо, а ты меня отвлекаешь! Я итак ничего не успеваю! – Возмутилась Надя на требование мамы.

Валентина же, поджав губы, сделала несколько шагов вперед и протянув руку выдернула из-под локтей дочери тетрадку.

– Мама! Что ты делаешь? Отдай мою тетрадь!

А Валентина, уже листая тетрадку на весу, произносила раздраженно:

– Рисунок, еще рисунок, и опять рисунок! В каком месте ты готовишься, покажи? Ерундой только сидишь и целыми днями занимаешься, а как с матерью поговорить, так и слова нормального от тебя не дождешься!

– Не правда! Я занимаюсь! – попыталась защититься от упрёков Надя, но мать, фыркнув и хлёстко шлёпнув тетрадкой об стол перед ней, произнесла требовательно:

– Сдашь ты свои экзамены, никуда не денешься, а огород внимания требует! И хозяйство тоже! Что мы потом зимой есть будем с тобой, если ты вот так халатно к своим обязанностям относишься? Я ведь не просто так тут возмущаюсь! Я сходила и посмотрела, как ты картошку окучила! За тобой мне все переделывать надо! Помощница!

– Зачем переделывать? Я нормально всё окучила – вновь возразила матери Надя.

– Что ж там нормального? Кучки – без слёз не взглянешь! Ты посмотрела бы, как окучила картошку на соседнем огороде твоя подружка Оля! Ровненько высоко! Одно загляденье! А у нас что попало, а не огород! Перед людьми стыдно! Я целыми днями на работе, а ты спустя рукава всё делаешь! Одно к своим карандашам тянешься! Вырастила я из тебя лентяйку и тунеядку!

Надя виновато опустила глаза.

Что поделать, если Оля сильнее её физически?

Её подруга так орудует хоть тяпкой, хоть лопатой, что даже просто смотреть на неё красиво! Она даже как-то рисовала Олю за работой. Гибкая, сильная, настоящая деревенская девушка! А вот сама Надя тоненькая и щуплая. Она несколько раз махнет той тяпкой и уже из сил выбивается.

Слова мамы так задели за живое и обидели её, что хоть плачь! Ведь Надя и встало рано, и до двенадцати дня работала на огороде, а благодарности никакой. То одно маме не так, то другое не так! Вечно она ей недовольна, что бы Надя не сделала.

Резко встав из-за стола, Надя вышла из дома не обращая внимание на мамино «Ты куда это побежала?». Прихватив из сарая тупую тяпку, которую некому наточить у них в доме, она решительно и с обидой в душе, направилась на огород переделывать утреннюю свою работу.

– Ишь, обиделась она! Вот иди и переделывай! Нечего меня позорить перед соседями!

И уже тише Валентина добавила, проводив дочь хмурым взглядом сквозь оконное стекло:

– Итак говорят, что дочь у меня как не от мира сего. Всех собак уже дворовых перерисовала, всех котов, голубей. Чем бы нормальным занималась! Хоть бы вышивала или крючком вязала. Так нет! Придумала себе «Хочу быть художницей». Кому нужны твои каракули, доченька?

И Валентина, уже через минуту отпустив эту ситуацию, загремела пустыми кастрюлями, вновь причитая тихо и недовольно себе под нос:

– Мать смену отработала, без рук, без ног домой явилась! А дома хоть шаром покати! Даже картошки простой в мундире не додумалась отварить! Художница, блин!

Июнь

И Надя, и Оля сдали экзамены в школе и, сопровождаемые мамами, отнесли документы на поступление в местное училище.

Начиная с сентября, и ровно через два года и десять месяцев после обучения в училище, они обе получат профессию «Повар, кондитер». Подружки попали в одну группу, и это обстоятельство обрадовало и Надю и Олю.