Телефон зазвонил в тот момент, когда сложенные пластами мысли начинали рушиться. Звонила классная руководительница Сынчжэ. Это был ее первый звонок с тех пор, как я побывала на родительском собрании в марте.

– Я бы хотела обсудить кое-что по поводу Сынчжэ. У вас сегодня есть время?

– Сегодня? – переспросила я, почувствовав ее решимость, сквозь которую прорывалось желание выполнить свой долг.

– Да, мне бы очень хотелось переговорить с вами как можно скорее. К тому же, думаю, Сынчжэ придется уйти с уроков пораньше.

– Почему? Он заболел?

Сердце ушло в пятки. Появилось ужасное чувство тревоги: а не наказана ли я за собственные странные подозрения?

– Нет-нет. Но мне бы хотелось обсудить это лично, если у вас найдется минутка.

Страх внезапно придал мне бодрости, прояснив замученный разум. Как только я положила трубку, без колебаний встала, выбрала черную плиссированную юбку и блузку в цветочек. Собрав длинные волосы в аккуратный пучок, я отправилась к школе Сынчжэ, что была всего в десяти минутах ходьбы.

В учительской сидели лишь несколько преподавателей, у которых не было занятий. Рабочее место классной руководительницы Сынчжэ находилось прямо у двери. Рядом стояли кулер для воды и копировальный аппарат, а на столе громоздились стопки документов и книг, создавая ощущение легкого хаоса. Учительница, погруженная в работу за компьютером, даже не заметила, как я подошла.

– Добрый день.

Только после этих слов она отвлеклась и подняла взгляд:

– Ах, это вы?

Учительница с короткой стрижкой и в очках была одета в простую футболку и джинсы, напоминая бодрую студентку. Молодая женщина, всего двадцати семи лет, недавно окончила университет. На родительском собрании другие мамы жаловались, что учительница математики и классная руководительница слишком молода. Однако ее молодость, на мой взгляд, компенсировалась избытком энтузиазма.

– Так, с чего бы начать… Минутку. – Она встала, двигаясь так же беспорядочно, как выглядел ее рабочий стол.

Пройдя в тапочках к одному из углов учительской, она открыла небольшую дверь с табличкой «Кабинет для консультаций».

– Вы не могли бы подождать здесь?

Помещение оказалось тесным – стол едва помещался внутри. В углу лежали кипы детских справочников, что создавало ощущение, будто кабинет используется как склад. Вскоре учительница вернулась с двумя банками энергетика:

– Это вам. В школе и угостить-то нечем.

– Спасибо. А почему Сынчжэ должен раньше уйти с уроков? – я сразу перешла к делу.

Учительница села напротив и глубоко вздохнула, словно нервничала больше меня.

– Дело в том, что… Скажите, как он ведет себя дома? Делится ли тем, что происходит в школе?

– Не особо, но иногда что-то рассказывает.

Кажется, прошло несколько месяцев с тех пор, как я последний раз разговаривала с Сынчжэ по-настоящему. Однако гордость не позволяла в этом признаться. Чувство дистанции с собственным ребенком, несмотря на то что я не работала, казалось подтверждением несостоятельности как матери.

Когда он был в начальной школе, всегда ходил за мной по пятам, мило щебеча о чем-то. Но в средней заметно изменился: стал замкнутым и не говорил без крайней необходимости. Мне не раз говорили, что второй год средней школы особенно трудный. Как это часто бывает, в этот период он начал проявлять признаки бунтарства. Я утешала себя мыслью, что это всего лишь этап взросления и со временем он вновь станет тем же милым мальчиком.

– А что такое? В школе что-то случилось?

– Сынчжэ… В школе он не очень общителен. Мне приходится несколько раз переспрашивать и уговаривать его, чтобы мальчик заговорил. Но он очень способный. Как вы, наверное, заметили, особенно силен в математике. В будущем сможет представлять школу на олимпиадах, ведь он один из лучших.