– Бред какой-то, По-не-дель-ник… Ну, что же поделаешь, поезжай, – она выдержала паузу, стремительно поднялась с дивана и взъерошила мне волосы:

– Не знаю, милый, как там у них, в Таджикистане, а у нас есть очень точное присловье – «Понедельник – день тяжёлый!». Не забывай об этом, путешественник ты мой, неугомонный! Пойду, кофе сварю, будешь?

* * *

До сих пор хорошо помню – первым в наше с сестрой неказистое жилище ввалился военком дядя Ваня. В громоздком влажном дождевике. За спиной у него, поблёскивая кокардой, металась фуражка лейтенанта Серёги. Мы натурально стушевались, но стали настойчиво приглашать гостей в дом. Поздоровавшись, мужчины развесили верхнюю одежду по гвоздям, стянув сапоги, прошли в комнату и сели к столу. Маша, обессилев от волнения, опустилась на диван.

Меня разбирал смех от того, как комично смотрелись эти большие фигуры, облачённые в офицерскую форму и прячущие под сиденья свои ступни в разноцветных шерстяных носках. От Машиных щёк можно было прикуривать. Помолчали.

– Маша и Олег! – сказал дядя Ваня и многозначительно кашлянул. – Я, как человек военный, скажу прямо и коротко. Мы пришли сватать тебя, Мария! Как там говорят – у вас товар, у нас купец, – он кивнул в сторону Серёги. Есть у него к тебе деликатное предложение.

Теперь вспыхнул Серёга. Изменившимся голосом и, еле слышно пробовал что-то связно начать, теребя у скатерти кисти.

– Встать! – гаркнул военком, – и чётко доложить человеку обстановку.

Сергей вскочил, гневно сверкнул очами на отца и одёрнул китель:

– Дорогая Маша! – вкрадчиво подошёл к дивану, опустился на колено и взял её ладонь, – прошу тебя стать моей женой. Ты мне очень нравишься. Все эти дни я не находил себе места, а наши встречи подарили мне надежду, что и я тебе небезразличен. На принятие всех решений, венчание, свадьба, сборы в Москву, у нас ровно десять дней. Я должен прибыть в расположение части точно в срок. Но отправиться туда одному выше моих сил. Кроме того, командир предупреждён о том, что я приеду с супругой. Вероятно, это верх самоуверенности, но я люблю тебя, Маша, и настойчиво ищу твоего согласия.

Он вложил ей в раскрытую ладонь сверкнувшее камешком колечко. – Пожалуйста, Маша, скажи, что ты согласна. Ты согласна?

– Как излагает шельмец! Может ведь, когда припрёт, – шепнул мне дядя Ваня.

Слезы таяли на пылающих щеках сестры, она отрицательно качала головой из стороны в сторону и твердила:

– Нет, нет, нет, что вы такое удумали, Сергей Иванович. Пожалуйста, встаньте, – отняла руку и положила колечко на стол. – Нет, Серёжа, нет! Дядя Ваня, Бог с вами, как же это возможно, у меня Олежка на руках, ему школу надо заканчивать. А жить он будет на что?

– Машенька, – басил военком, – всё уже продумано и оговорено. Парню шестнадцать лет, считай, призывной возраст, паспорт на руках. Я был в райсобесе, Николай Николаевич оформит ему пособие, как оставшемуся без попечения. А за попечение тебе совсем не стоит переживать, я лично берусь за это дело. Тамара Петровна, супруга моя, конечно же, тоже согласна с выбором Сергея. Вы с Олежкой ведь выросли на наших глазах. А потом, сама посуди, могу я нарушить обещание, которое дал вашей маме перед её кончиной? Она говорила мне тогда, в больнице:

«Ваня, ты уж там, после „всех неприятностей“, пригляди за моими. За Олежкой особенно. Кого я ещё попрошу, кроме тебя».

Понизив в голосе, оглянулся на мамин портрет:

– И, если уж совсем откровенно, ни для кого же не секрет, что Наташа была моей первой школьной любовью. Да. Всё было, да быльём поросло.

Маша, закрыла лицо ладонями. Дядя Ваня продолжал: