– Ты знаешь, – утирая усы, начал царь, – тогда утром я увидел в тебе нечто большее, чем просто желание убивать. В твоих глазах я видел, как раскрывается в тебе ярь, но не простая ярь, а ярь бера. Таким ее проявлением искусно владеть могут лишь настоящие берны. Именно поэтому я не стал тебя убивать, не знаю каким образом, но ты – один из нас. В твоих жилах течет кровь берна.

– Но я – внук Сама и сын Зоряна, мы – из семиводцев.

– Значит, твоя мать была из наших земель. Иначе объяснить эту твою способность я не могу. Но заверяю тебя, что в любом случае берны теперь навеки являются твоими союзниками, знай это.

– Разве мы не являемся вашими врагами? Ведь вы никогда не хотели присоединяться к Семиводью.

– Мы никогда не испытывали никаких чувств к Семиводью: ни положительных, ни отрицательных. Не присоединяемся мы ни к кому лишь по той причине, что мы – отдельное племя и чтим коны наших предков, которые расходятся с теми, что были приняты Союзными правителями. Мы имеем столько же прав утверждать о самостоятельности своего царства, сколько и Один. Но он, будучи слишком самоуверенным, не один раз являлся в наши земли, пытаясь подчинить их себе, однако, всякий раз у него ничего из этого не выходило – сражаться с бернами бессмысленно. Поэтому Одина мы не любим. Правда, есть некоторые из нас, кому известно о родстве Трояна и Одина, из-за чего они также резко неодобрительно относятся и к унаследовавшему престол Трояна Саму. Но эти единицы не делают всего нашего общего настроения.

– И как ты смотришь на то, что целью моего похода является все же установление союза с Одином и служение ему?

– Я скажу так, что друзья моих друзей – мои друзья. Отныне мы согласны вступить в равноправный союз с Касским Царством и Семиводьем, ибо мы знаем какую цель преследуете вы. И поверь, что в войне с инородцем Зохаком берны всецело поддержат своих братьев.

– Что же, я рад, что нам удалось достигнуть обоюдного соглашения! – тяжесть начала помаленьку отпускать Руса, и он даже немного повеселел.

– А в знак серьезности своих намерений, – продолжал Атей, – я готов отдать одну из трех своих дочерей замуж за тебя! Ты им явно приглянулся, да и мои красавицы, уверен, не оставили тебя равнодушным, – расплылся в улыбке царь бернов.

– Это было бы для меня превеликой радостью, – вдруг засиял Рус, ибо ему действительно запала в душу одна из тех девиц, как только он вошел в город верхом на своем коне.

– Что же, тогда предлагаю вам побеседовать сегодня, и если все сложится благополучно, то завтра же сыграем свадьбу! – поднял свой рог Атей и до дна осушил его.

Рус аккуратно встал с постели, дабы не разбудить свою возлюбленную, которая подарила ему вчера великолепную ночь, и начал поспешно одеваться. Уже третий день он находился в доме гостеприимного Атея, который был действительно честным правителем и достойным называться царем мужем. За эти неполных три дня для Руса словно вечность прошла, настолько он сроднился со всеми теми добродушными и открытыми людьми бернского города. В действительности он начал ощущать себя даже своим среди них, хотя еще пару дней назад готов был сравнять их всех с землей, а Атея вообще не признавал самостоятельным царем. Однако многое изменилось за этот небольшой промежуток времени, и даже неожиданно для себя Рус обрел свою вторую половинку, его молодая жена сейчас лежала на кровати и пребывала в мире своих грез. Она сочла Руса достойным мужчиной, дабы подарить ему свою девственность. И сам богатырь неоднократно благодарил Богов в ту ночь, что они даровали ему такое счастье. А по утверждению Славена это вообще должно было вернуть Русу его былую мягкосердечность и доброту, ибо сражения полностью заполонили его сердце в последние годы. Молодой человек и сам ощущал, как за два с небольшим дня превратился в беззаботно влюбленного юношу, и на какие-то мгновения он даже забывал о своих целях и обетах, и ему казалось, что его счастье с любимой женой теперь должно было длиться вечно. Но эти утром он проснулся и тот дурман покинул его молодую голову, он вновь вспомнил о тех обетах, которые давал своему царю Саму в Кологарде, и не мог предать свою державу. Рациональная часть мозга начала активно пробуждаться в нем в то утро, дав небольшую фору эмоциональной.