– Спокойно, Алексей. Давай свою работу делать, а он как-нибудь сам рассосётся.
– Тебе виднее, конечно, но чую, устроит он нам здесь судный день.
Я не ответил, хотя был согласен.
Янис решил проложить отводной путь в расселине.
– Думаешь, выдержит грунт?
– Конечно, выдержит! Я же землемер и знаю такое. Как выйдем на луг, дадим вправо вдоль сопки и вернёмся на основное направление.
– Земля там вязкая, как бы не оплыла.
– Я всё продумал: будем бить сваи, делать настил. Позже отсыпем щебнем. Сэкономим месяц, а может и два, на земляных работах. Ответственность беру на себя.
– Может, вызвать специалиста из города?
– Ты мосты строишь – я землю приручаю. Каждому своё. Так что в работу мою не лезь! – рявкнул Янис. Тут же остыл и добавил: – Ты лучше в город отдохнуть езжай. А недельки через три-четыре возвращайся с «овечкой» – испытаем и мост, и обвод.
– Да кто ж мне его даст?
– Я и дам. Я же по линии партии, у меня вся власть тут. Я теперь здесь власть!
И показал небу свой похожий на пересохший гранат кулак.
Я устал спорить, попросил Алексея присмотреть, собрал мешок и двинул к развилке.
Дом на мосту • Егерь
Жилище, в котором я себя обнаружил, было странным. Большая комната с двумя стоящими друг напротив друга окнами, каждое из которых выходило на реку.
По левую руку от дивана проём в крохотный коридор, в котором пряталась дверь на улицу, обитая дерматином. По правую – грязная кухонька с маленьким окошком и отделённая перегородкой, со шторой вместо двери, уборная, в которой стоял блестящий вагонный унитаз из нержавейки, а рядом с ним оцинкованное ведро.
Полностью раздевшись, а потом так же полностью одевшись, я вышел на крыльцо.
Дом стоял ровно посередине железнодорожного моста, по которому шёл узкий деревянный настил для прохода, рассчитанный на одного. Лишь перед домом проёмы были закрыты накиданными на шпалы досками. Налево от крыльца на рельсах стояла прикрытая рваным брезентом дрезина.
Убедившись в надёжности настила, вышел на небольшой крытый перрон со стороны кухни, на котором стояла деревянная, с литыми чугунными ножками, скамейка.
Над окошком красной масляной краской было грубо выведено «Касса».
Трудно было определить время суток или года: было сыро, но не холодно, небо застилал тонкий слой рваных облаков, по обоим берегам реки стоял хвойный лес. Единственное, что было ясно – не зима.
Просидев на перроне до наступления сумерек, ушёл в дом, выпил полный ковш воды и, не раздеваясь, завалился спать на диван.
В дверь очень настойчиво постучали.
– Кто там? – спросонок и от испуга заорал я.
– Не ори, Егорушка. Это Егерь.
Я сел. «Егор!».
– Какой ещё егерь?
– Местный, блин. Зайти-то можно?
– Да, конечно.
Невысокого роста, кургузый, с обожжённым солнцем лицом человек вошёл в дом.
– Ты что помятый такой? Бухал?
– Я ничего не помню.
Егерь поставил громадный мешок на пол.
– Опять?
– Что значит «опять»?
– Это, Егорушка, значит в русском языке, что не первый раз.
– То есть мы знакомы?
– И довольно давно. Давай я пожрать сделаю, а ты пока рожу умой и на стол накрой, – сказал Егерь и по-хозяйски прошмыгнул на кухню.
Я вышел на улицу. У перрона висел умывальник, рядом, в зелёном бачке с кривой надписью «для тех нужд» плавал в воде эмалированный ковш. Зачерпнул воды, заправил бачок, сполоснул несколько раз лицо и вернулся в дом.
Егерь развернул деятельность, пахло жареным мясом, и я понял, что очень голоден.
– Кабанятина, свежак, – будто услышал меня гость. – Водка на верхней полке в шкафу. Поставь на стол бутылку, а вторую рядом, на подоконник.
Я сделал как было сказано.. Егерь появился со сковородой, поставил её на фанерный круг, выполнявший, судя по виду не раз, роль подставки, потом принёс грубого хлеба, а в третий заход – пару гранёных стаканов.