– Ма-амочки!.. А на тебе жук!..

– Гедость кекея… Фу, нет, это всего лишь ошметок коры…

Взвизгивая, фыркая, судорожно отряхивая одежду, девочки отходят от тропки подальше. И замирают в невольном, непонятном, почти мистическом благоговении: перед ними вырастает Дом.

Выставив на них свои мрачные черные глазницы, он застыл в угрюмом молчании. Он их явно не ждал и не радуется их приходу. Это злой Дом, не желающий отдавать свои тайны. И не стоит даже пытаться забрать их – это мстительный Дом, и он непременно жестоко покарает за дерзость.

Дом подавляет, но и вызывает интерес. Это коварный Дом. Он точно говорит: «Не подходи ко мне и не заглядывай внутрь», и тут же приковывает тебя к месту своим властным взглядом.

Когда-то здесь велась стройка. Те плиты и блоки, которые еще не успели украсть, до сих пор сложены аккуратной стопкой. Почему строительство Дома было остановлено, неизвестно. По легенде, строители убежали, чего-то сильно испугавшись.

Стряхнув оцепенение, девочки подходят к Дому ближе, с благоговейным ужасом обходят его с другой стороны и, наконец, устраиваются на давно облюбованной прохладной плите. Ненадолго воцаряется молчание. За находящимся неподалеку Дворцом АХБК шумит, ревет и бурлит страшная улица Шаляпина. Но рядом с Домом привычно тихо. Такая тишина обычно и порождает причудливые мрачные сказки.

– Посмотри вон в то окно, – негромко говорит Надя, и Юлькины быстрые глаза устремляются за указательным пальцем сестры наверх. – Видишь?

– Нет… – поддавшись настроению сестры, шепчет Юлька, – а что там, Надь?

– Огонек промелькнул. Красненький… Смотри, смотри!.. Видишь?

– Теперь – да… О, вот он!..

– Да тише ты…

– А что это за огонек?

– Рассказать? – Тоже переходит на шепот Надя. – А ты не будешь ночью бояться?

– Расскажи! Не буду…

– Ну, смотри. Короче, год назад двое дядек ограбили банк и решили спрятать тут деньги. Они пришли сюда ночью, зашли в Дом и поднялись на самый верхний этаж, вон туда. Когда клад был закопан, один из этих дядек подумал: «А чего это я буду делиться деньгами с ним?» И, короче, зарезал своего сообщника, и закопал там же… – Надя смотрит на сестренку в ожидании реакции. Юлькины глаза широко раскрыты, зрачки расширены – она жадно впитывает каждое слово сестры. – Вооот… Ну, короче, потом он стал спускаться по лестнице, но его точно толкнуло что-то в спину. Он упал и сломал себе шею, спину, руки, ноги…

– И голову… – эхом откликается ерзающая от страха Юлька.

– Голову не ломают, балда. Только сотрясение мозга может быть…

– А у меня было сотрясение мозга, – Юлька говорит так, словно сообщает важную новость, хотя об этом знают все. Легкое сотрясение случилось полгода назад, когда сбылись мрачные предсказания родственников, и Юлька, по привычке качаясь дома на стуле, таки грохнулась с него.

– Блин. Да не перебивай ты! – строго одергивает сестренку Надя.

– А он умер?

– Ну конечно, умер! Ты бы не умерла?! – Надя сурово смотрит на сестренку и сердится, – да не перебивай же, блин! Ну все, не буду рассказывать.

Юлька молчит. Дом давит на девочек, рядом с ним страшно. Но они не уходят. Вдруг Юльку привлекает какой-то блеск в щели между стройматериалами. Она легко соскальзывает с плиты, осторожно, точно двигаясь по минному полю, подходит к искусственной «горе», затем, осмелев, опускается на колени и шарит в щели рукой. Ее глаза сосредоточенно блестят, лицо напрягается, и, глядя на нее, почему-то напрягается и Надя. А если это ценность? И нашел ее кто? Юлька!..

Ухватив, наконец, добычу, Юлька встает с колен, раскрывает ладонь и ее лицо кривится – у нее в руке обломок из-под желтой пивной бутылки. Еще недавно они с Надей собирали такие же бутылки из-под «Жигулевского», сдавали, а на вырученные деньги катались на каруселях в парке.