– Я думал о другом, Казик, – подбадривая друга, ответил я, – я думал о тех людях, которые в «Еврейских Домах» с голоду подыхают. Как думаешь, – они бы дорого отдали за возможность сменить национальность? Полагаю, всё! Решительно всё! Только им такую возможность никто не предоставил. А если Степан прав? Что, если завтра в гетто загонят поляков? И тебя с матерью тоже? Как вас спасать? Так, как мы выкрали Машу, уже не получится! После двух конченых нами полицаев, немцы весь берег реки аж до самого Чудновского моста «колючкой» обнесли, и каменный брод сами теперь охраняют. Шуцманам этот пост больше не доверяют. А кусты и деревья, в которых мы прятались, вырубили и сожгли! Теперь ближе, чем на сто метров к броду даже не подползешь!

– Я понимаю, – не отрывая глаз от колокольни, растеряно бормотал он, – только люди нам не верят. Думают, как говорит Степан, камуфлет это. Подвох какой-то. Может у Генки с Женей лучше получится. Женька умеет убеждать. Артист. Хотя… Костёл! – Казик внезапно воодушевился и несколько раз ткнул пальцем в сторону собора Святой Софии. – Там сейчас много людей собираются! И бабка Божена, первая сплетница на Малёванке, днем и ночью там торчит! Ей бы все это рассказать! Вот, если она в слухи поверит, – тогда, может, что-то и выйдет!