– И что теперь? «Бандеровцев» виноватыми назначат?

– Выходит, что так, – кивнул Степан, – а тебе их жалко?

– Еще чего! По мне, так пусть немцы их всех передавят! Я только песенку спою!

– Вот именно так я шефу гестапо и ответил, – подхватил Степан, подбрасывая хворост в огонь.

– А он что?

– А он морду скривил, будто бы наисердечнейше мне сочувствует, и через переводчика говорит: «Я вас, герр Янковец, прекрасно понимаю. Люди Бандеры на Волыни столько польских сел своевольно пожгли, что безнаказанным оставаться это более не может. А ведь нам известно, что ваша фрау полячка. Вы же хотите ее защитить?».

– А ты что?

– А что я? – надув губы, буркнул Степан. – Конечно, говорю, хочу. Только вот никакая она не полячка! Украинка она. Ополяченная!

– Это правда? – повернувшись к Казику, спросил я.

– Нет, конечно! – возмутился он, – мы поляки! С чего это вдруг ты нас в украинцы записал?

– Ты свою неуёмную польскую гордыню поумерь пока, – наставительно продолжил Степан, – я как-то пана Сциборского спросил: – вот вы, говорю, в листовках пишете, что в Украине одни украинцы жить будут. А как же русские и поляки? Куда им деваться? И вообще: люди говорят, что вы сами из польской семьи будете. Или, может, на вас враги наговаривают? А он на меня так хитро посмотрел и отвечает: «А нет в Украине никаких русских, и никаких поляков!». А потом добавил: – мол, когда здесь двести лет назад Польша была, многих простых украинцев польские паны насильно в католицкую веру перекрестили. И на родном языке говорить запретили. Только по-польски. Вот многие за это время и ополячились. Но на самом деле, по крови они самые, что ни на есть настоящие украинцы. И с русскими та же история. Украинцы это. Только обрусевшие.

– Это же неправда! – Генка от души рассмеялся и в поисках поддержки своих слов вопросительно взглянул на Казика.

– Самая настоящая брехня! – не замедлив поддержать, возмущенно выпалил он. – Я поляк! И по крови, и по вере!

– Сам полагаю, что брехня, – согласился Степан, – но брехня нужная и очень даже полезная. Ты, Казьо, в душе хоть чертом будь, но на бумажке изволь мне украинцем записаться. А то, кто знает, что дальше будет. Вчера объявили, рейхскомиссаром Украины с первого сентября Эрих Кох назначен. А он поляков больше, чем евреев ненавидит. Вот и думайте, куда ветер дует. Как бы он после евреев за поляков не взялся. Пан Сциборский человек умный был и проницательный. Не зря он это сказал. Я его тогда не понял, но сейчас, когда поляков резать начали, – слова его стали мне совершеннейшим образом понятны.

– И в чем прок? – спросил молчавший до сих пор Женька.

– Вот! А это уже правильный вопрос, – заметив, что сумел нас заинтересовать, взбодрился Степан, – помощь мне от вас нужна. Расскажу по порядку.

Степан еще раз перемешал одежду в кипящей воде, подкурил папироску и уселся на лавочку рядом с нами.

– В общем, гестаповский шеф сказал, что он рад сложившемуся между нами взаимопониманию, и поэтому по рекомендации украинской администрации решено доверить мне важное поручение. Немцы затевают перепись населения провести. И новые паспорта всем выдать. Аусвайсы. Для этой цели в управе создается секция народонаселения и паспортной регистрации, начальником которой, как вы понимаете, предложено быть мне. Такой вот неожиданный поворот приключился, – озадаченно почесал затылок Степан, – я-то думал, – всё! – не выйду уже из гестапо. А меня вдруг в гражданские гауптинспекторы призывают.

– Кто же тебя туда порекомендовал? – поинтересовался я.

– Понятия не имею. Думаю, меня из криминальной полиции убрать решили. Чтобы нос свой не совал, куда не надо и про расследование убийства всуе больше не поминал. А Казика с матерью взяли, чтобы понятнее стало: гестапо не отказывают. Это толмач уже от себя добавил. Когда переводил…