– Скрывающие чары позволяют людям видеть лишь то, во что они верят, – объяснила она ему – и казалось, он впитывает её слова как губка. Юри осторожно провёл по стеклу толстым указательным пальцем:

– Так же, как завеса над Аркеном?

– Завеса Аркена – это мощное переплетение самых разных изгоняющих и скрывающих заклинаний. Это вот по сравнению с завесой Аркена не больше, чем короткая ниточка, и действие его ограничено.

– Ограничено? – удивился Юри. – А чем?

– Насколько хорошо действует колдовство, зависит от того, насколько любопытными окажутся люди, которых мы встретим по пути. Тех, кто однажды уже заглядывал за завесу, это колдовство не обманет.

Он взглянул на неё как ребёнок, у которого леденец упал в грязь.

– Но тупые черпаки не узнают в тебе тролля, – пообещала она.

Юри отвязал с запястья одну из кожаных тесёмок и, обвязав её вокруг пузырька, повесил его на шею – ещё один амулет среди сушёных грибов, камешков и множества подвесок. Он накрыл чудодейственное средство ладонью:

– Магический артефакт! – Он издал довольное урчание, которое могло бы исходить скорее от зверя, чем от человека. – Уже чувствую, что колдовство действует, – сказал он, стягивая с головы капюшон.

Джес ничего не ответила, оставив свои сомнения при себе. Наверняка ничего плохого не случится, если Юри будет считать, что колдовство действует.

В купе постепенно становилось теплее, и Джес вытянула ноги. Шерстяные колготки в тёмную полоску наконец-то согрели её. Она села поглубже. Сиденья были удобнее, чем казались на первый взгляд, а пальто послужило ей мягким одеялом. Она устало закрыла глаза. Пахнет еловыми иголками, мхом и гравием, отметила она и, не открывая глаз, усмехнулась. От Юри всегда пахло лесом. Может, Мерле права, и он действительно фавн. Фавн с ракеткой для крикета вместо свирели. Дремота охватила её и увлекла в сон без сновидений.

Проснулась Джес от визга тормозов. Солнце уже немного поднялось над горизонтом. Подавив зевоту, она протёрла глаза. На щеке у нее отпечатался узор ткани пальто.

Они стояли на какой-то маленькой станции. Названия Джес разглядеть не могла. Здесь был только один перрон. За путями жались друг к другу фахверковые домики. Из нескольких труб поднимался дым.

Из динамиков послышался грохот, сопровождаемый непонятным шипением.

– Похоже, прицепляют ещё один вагон, – пояснил Юри. Он по-прежнему сжимал в руке волшебный предмет. Джес знала, что Юри любит магию. Он, видимо, не замечал заключённую в ней опасную обманчивость – или просто не придавал ей значения?

– Ты знаешь, что он будет действовать, даже если ты его отпустишь? – спросила она.

– Но стекло ведь такое хрупкое, – ответил он, держа бутылочку большим и указательным пальцами.

Джес покачала головой:

– Магия не так хрупка, как ты думаешь.

– Почему же она тогда отовсюду исчезла?

Джес не знала, что ответить.

– Пока ты спала, мы ехали мимо полей и лесов, где не было ничего живого, – сказал Юри. – От природы там осталось только то, что приносит черпакам деньги. В небе не летают птицы, волки не воют. Все деревья растут в ряд и заперты за железными заборами. Города кажутся похожими не на Аркен, а на Ротенбах. Если это век магии, почему она встречается так редко?

Взгляд его был обезоруживающе наивным. Джес хотела сказать ему, что с последнего магического тысячелетия мир очень изменился. Хотела объяснить, что были повреждены лей-линии. Но он имел в виду не это. Его вопрос затрагивал более глубокую проблему: почему люди вытеснили магию и исключили её из своих сердец?

Она подняла руки, словно хотела достать ответ из воздуха, но затем вновь опустила их: