В швейцарской больнице Мэтти провела еще три дня, толком их не заметив, потому что обезболивающие надолго погружали ее в беспамятство. Пожалуй, такая доза и лошадь вырубила бы, – подумала она, в очередной раз проваливаясь в сон. С каждым пробуждением лежать становилось все неудобнее. Нога под гипсом нестерпимо чесалась – казалось, по ней бегает стая муравьев, и каждый раз, когда Мэтти пыталась пошевелиться, ребра протестовали и кричали от боли. Кара и Ник навещали ее каждый день, Кара сидела у кровати подруги часами: красила ей ногти в кислотный зеленый, кормила шоколадом и приносила разные сплетни в надежде немного приободрить. Джонни сначала видно не было, но ближе к вечеру второго дня, когда Мэтти стало особенно тоскливо, он наконец пришел. Ее мужчина, которого она уж и не чаяла увидеть, одетый в соблазнительно наброшенный больничный халат, медленно двигался в ее сторону.

– Матильда! – воскликнул он. – Наконец-то! Я тебя везде искал. Чертовы медсестры ничего не говорят, а если и говорят, то на немецком, так что я понятия не имею, о чем они.

Мэтти такое оправдание показалось не очень достоверным: все ее медсестры прекрасно говорили на английском. Но она прогнала эту мысль. Неважно. Вот ведь он, здесь.

– О боже, Мэтти, – сказал Джонни, добравшись наконец до кровати. – Я смотрю, тебя здорово помяло.

Она заметила ужас в его глазах, но попыталась состроить в ответ смешную рожу. Ай! Даже это было больно.

– Д-д-д… не очень, – пробормотала она.

Джонни стоял, как-то странно отклонившись, будто ему нестерпимо было подойти ближе, и взгляд, который он отвел в сторону, снова метнулся на лицо Мэтти.

Он пробыл недолго, промямлил неудачную шутку, что пора возвращаться в палату, пока медсестры-эсэсовки его не хватились. Только когда Джонни ушел, Мэтти осознала, что он ее даже не поцеловал. Ее это больно ранило, хоть и не удивило. В то утро медсестра вручила ей зеркало и расческу.

– Возможно, пора вам на себя взглянуть, – сказала она. – Только не волнуйтесь, сейчас выглядит хуже, чем дело обстоит на самом деле, и к тому же это скоро пройдет. Пластический хирург вам все объяснит.

Слова «пластический хирург» напугали Мэтти, она поднесла свободную руку к щеке и нащупала пальцами что-то припухлое и незнакомое. Чуть выше, прямо под глазом, обнаружилась покрытая коркой раздувшаяся шишка и нити наложенных на рану швов. Что эта чертова лавина сделала с ее лицом? Мэтти вспомнила привкус крови после падения. Она боялась на себя посмотреть, но и не посмотреть было невозможно, поэтому она поднесла зеркало к лицу. Один глаз обведен фиолетово-черным синяком, губа раздулась так, что лицо стало неузнаваемым, но страшнее всего выглядел порез под глазом – страшная рваная рана, красная и черная, схваченная безжалостными швами, на которые даже смотреть было больно. Она никогда не относилась к той категории девушек, которые часами вертятся перед зеркалом, но сейчас была потрясена до глубины души своим уродством. Так что ничего удивительного, что Джонни ее едва узнал, – она сама себя с трудом узнавала.

Похоже, Кару и Ника ее внешность шокировала не так сильно, как Джонни.

– Не парься, подруга, – сказала Кара, когда на следующий день Мэтти рассказала ей, что увидела в зеркале. – Порез неглубокий. Скоро к тебе вернется твое старое страшное лицо, будешь как новенькая.

– По-моему, Джонни в этом не так уверен, – с горечью заметила Мэтти.

Ник связался со страховой компанией Мэтти (слава богу, Бьянка настояла, чтобы перед поездкой она купила медицинскую страховку) и организовал ее транспортировку обратно в Лондон. Доктор Тевтон, как прозвала его Мэтти, сказал, это станет возможно через день или два, при условии, что процесс реабилитации будет протекать как следует. Когда Ник сообщил Мэтти эту новость, ребята стали с ней прощаться. Они бы и рады были задержаться, чтобы убедиться в том, что с Мэтти все в порядке, но обоих ждали дела и работа.