Докучаев Роман Клещев

КНИГА ПЕРВАЯ. АНДРЕЙ

Глава первая. Докучаев

Зима 1918 года выдалась суровой, а весна стояла затяжной. Морозы и ветра даже и не думали покидать эти места. Сырой воздух с утра превращался в стылую душегубку, снежный наст – в каток, с хрустом падали громадные ветви под грузом льда и сосулек. От того, что одежда не успевала просыхать, холод проникал, казалось, во все части тела. Ночью согревали лишь звезды и мысли, а днем приходилось идти. Иногда шёл по ночам, если позволяла местность. Костёр разводил без спичек, хоть и опасно, могли заметить. Слава Богу, имел навыки добычи огня, этому конечно учили.

Еловые ветви вновь осыпали снегом капюшон, козырек и эмблему с костьми и черепом на левом предплечье шинели, белые бугорки остались на погонах, и так повторялось уже много раз. От усталости он всё время валился вперед, и пытался удержаться, то и дело, хватаясь за белоснежные искрящиеся изморозью стволы деревьев. Винтовку становились все трудней беречь от снега, который итак повсюду: в рукавах, карманах шинели, набился в сапоги и там медленно таял. Казалось, чего уже её беречь, патронов давно нет, однако сказывалась привычка держать оружие в боеготовности и порядке.

Он ориентировался на северо-запад, сейчас должно быть около полудня, яркое мартовское солнце слепило слева, указывая направление. День снова обещал быть морозным. В тишине надоевшего леса слышалась его тяжёлая поступь. Старая поваленная чаща сменялась молодым ельником вперемешку с редкими островками то березняка, то осинника, и всё это начинало сводить с ума. Заурчал тот же ворон, постепенно то, удаляясь, то снова преследуя.

Докучаев аккуратно поставил винтовку к развилке тонкого ствола берёзки и повалился спиной на снег около сломленного ураганом дерева. Достал обитую серой кожей немецкую фляжку, присев, открутил пробку и щедро приложился. «Шустовъ» как всегда помог справиться. С мягким теплом коньяка, боль в пояснице постепенно исчезла. Верхушки деревьев, глядевшие в синее небо, казались теперь нарядными. Докучаев лёг и закрыл глаза, подумал, что сейчас уснет и замерзнет, оставшись в этом забытом Богом лесу, и весной его останки плавно опустятся на дно болота, которое тянется здесь, как он предположил, судя по вездесущим кочкам под снегом. Если только раньше его труп не растащит зверьё. Кто знает, сколько еще идти? Позади отступление, бегство, две ночи в холодном лесу. И дальше будет та же чаща, но всё лучше, думалось, чем открытая степь. А кому-то и вовсе не повезло.

Во сне он провалился в пучину зелёного болота, о котором думал двумя минутами ранее, оно было по-летнему тёплым, да и не болотом вовсе, а рыжеватой полупрозрачной водицей с горькой примесью пожухлых листьев и травы. Фуражка с него будто бы сползла, сначала на глаза, а потом закружилась под водой, и он уже не мог ее поймать, утопая всё глубже в мутноватую и непроглядную глубь. И тут протрубило что то, глухо и протяжно, откуда-то со стороны и как будто под толщей всё той же лесной воды. Затем ещё раз прогудело уже громче и яснее, и ещё и ещё раз.

Докучаев очнулся и сразу вскочил. Гудки раздавались с запада, откуда, казалось, повеяло лёгким ветерком. Сунул фляжку в карман, схватил винтовку и, забыв об усталости, рванул в ту сторону.

Дыхание постепенно стало ритмичным. Инстинкты вновь работали. Он нёсся, ломая сухие ветви, иногда останавливаясь, старался прислушаться. Гудки приближались, уже два подряд с интервалом в секунду и громче, метров двести-триста к западу точно. Он побежал вперёд, к ельнику, сняв винтовку, и вскоре почуял терпкий запах дыма. И снова гудки: короткий и протяжный. Миновав белые ряды молодого березняка, он заметил насыпь, судя по всему там железная дорога.

Стараясь не привлекать внимания, пригнувшись, замедлил шаг, приблизившись к самому краю чащи, дымом пахло сильнее. Остановился около зарослей, сквозь паутину ветвей слева увидел край открытой платформы. Поржавевшие буферы выглядели как огромные стальные глаза. Угловатые конструкции в тёмно-зеленой облупившейся краске местами были замяты. Отполированные колёса слегка отсвечивали стоя неподвижно. Сверху за стальной окрашенной в коричнево-зелёный камуфляж бронированной пластиной, усеянной заклёпками, виднелся «Максим», глядя в небо его «бочка» бликовала на солнце. Рядом никого не было.

Аккуратно, на полусогнутых, он двинулся туда, вдоль «железки», чуть углубившись в березняк. Дорога, судя по всему, уходила влево, и что там за поворотом видно не было. По мере приближения стали отчётливо слышны работы мощных паровых котлов. Едким чёрным дымом заволокло верхушки деревьев.

Он вытер лицо, убрал винтовку за спину, и пополз, приближаясь к величаво стоявшему огромному бронепоезду. Докучаев полз вдоль него и осматривал стальную громадину. Опираясь на рельсы могучими колёсами, прикрытыми стальными трапециями бронированных листов, с испещренными заклёпками вагонами с амбразурами, он выглядел устрашающе. Поверх высоких вагонов мерцая из башен, выглядывали стволы мощных дальнобойных орудий. Всюду пулемётное вооружение, турели, смотровые оконца и щели, открытые и закрытые боевые площадки.

Докучаев упорно полз дальше вдоль гудящего гиганта, проделав уже немалый путь. Увидел, что некоторые вагоны имели наружные боковые платформы для перемещения по ним экипажа, и верхние смотровые площадки. Кое- где по ним пробегали бойцы.

Этот состав, судя по всему, собран из нескольких, бывших царских бронепоездов. Что-то подобное, похожие очертания ему приходилось видеть на западном фронте. Свежая краска намекала, что его ввели в строй не так давно и наверняка после ремонта, неслучайно именно на это, южное направление, в тяжелые для корниловцев дни.

Он остановился и лёжа всматривался во всё, что мог разглядеть. Он изрядно промёрз, сапоги и рукава забились снегом, но мысль совершить очередную авантюру, кажется начала вырисовываться. Сдаваться в плен – самоубийство, никто не станет держать его в поезде, поэтому как бессмысленную обузу расстреляют тут же возле «железки».

Поезд, судя по всему скоро тронется, это произойдет с минуты на минуту, раз котлы парят что есть мочи. Докучаев осознавал, что дальнейшая судьба его абсолютно не предсказуема и полна неизвестности. Пока ясно одно – война ещё идет, и враг в тридцати метрах, он силён, прячется в натопленных березовыми дровами жарких вагонах за сантиметровым листом брони, сытый, вооруженный до зубов, ест наваристый куриный бульон, курит папиросы и пьет сладкий чай. У Докучаева же измотанного скитаниями по лесам и мерзлым болотам, без еды и спичек, нет даже единого патрона для винтовки.

Он решил дождаться, когда уедет этот, чертов поезд. Похоже, что за ним по другую сторону теплится станция, там к верхушкам сосен то и дело ползут обрывки белого дыма, наверное, в русской печи в котелке дымится солянка, стол украшен хрустящей коричневой краюхой. В голове возникли образы сытой жизни зажиточного крестьянина: горячая картошка, бидон квашеной капусты, бутыль домашней водки в придачу. Потекла слюна, на секунду и вправду показалось, что донесся запах обеда, может быть, так оно и было?

Итак, кажется, пришло время решить, ситуация предлагала ему неплохую возможность. Она по определению не могла быть простой, в условиях войны, и всё же полчаса назад надежды не было и вовсе никакой. Так что, есть пространство для маневра.

Едва слышны чьи-то возгласы около станции. Может быть, заканчивается погрузка, или к телеграфу подключиться понадобилось? Это должно означать, что все станции на этом участке уже захвачены красными. А раз так, то и приближаться к ним – перспектива так себе, поэтому действовать надо вдумчиво и осторожно. Проникнуть на станцию – оправданная цель, там есть всё, что необходимо для спасения, а это сейчас главное. Но тогда пусть сначала уйдет этот стальной великан.

Он продолжал наблюдать, ближайший к нему вагон был раскрашен, как и остальные, небольшая пулеметная башенка торчала на крыше похожая сбоку на скворечник с жердочкой. Однако, что-то отличало его от остальных вагонов, во-первых, отсутствие узких амбразур, вместо них – небольшие оконца с запертыми с двух сторон стальными ставнями, два окна при этом открыты, за стеклами висят бордовые шторы. Такую конструкцию ставней ему приходилось видеть на германском фронте, это немецкая технология, ставни открывались и закрывались с помощью рычагов из салона вагона. Такие системы устанавливались в старых ещё вагонах российских имперских бронепоездов, которые относились к начальствующему военному составу императорской армии. Даже вентиляционное окошко снаружи закрывалось стальным клапаном, что подтверждало эту теорию. Вдоль вагона сбоку была смонтирована наружная проходная площадка – платформа с металлическими ограждениями в виде решёток для перемещения экипажа в обход него. Непростой вагон, видать штабной. А сцеплен он как раз между вагонами боевыми, и как бы между ними прячется, а на тех уже по паре башенок сверху с пулеметами, и пушками дюймовками. Вдоль плоскостей соседних вагонов до десяти амбразур, боковые пулемёты, поворотные турели, и вагоны те подлиней, на одном широкими былыми мазками раскинулось «тов. К. Маркс».