— Найди в моих вещах пенициллин, который мы купили в аптеке. Только никому не говори.

Лик нахмурился, но выполнил поручение без лишних вопросов. Сбегал и вернулся с заветной склянкой, передал ее мне с ловкостью бывалого контрабандиста.

— Извини, если скажу что-то не то, — начал вдруг, опустив глаза, — но я чего-то не понимаю. Ты разговариваешь и ведешь себя не так, как знакомые мне деревенские девушки. Речь у тебя слишком правильная и какая-то заумная бывает, как у высокородных. Но при этом ты не умеешь читать и писать. Родители вряд ли отпустили тебя путешествовать по Рэнвиллю в одиночку, так, может, ты… — он понизил голос до шепота, — …сбежала?

— Сбежала? — оторопело переспросила я.

На самом деле я ожидала совсем других вопросов, мальчику удалось меня шокировать.

— Из-под венца! — выдал он таким тоном, будто разгадал мою самую страшную тайну. — Я случайно увидел край белого платья у тебя в мешке, когда искал лекарство. А белое у нас носят либо невесты, либо покойницы.

У меня аж сердце оборвалось. Вот гадство! Надо было сразу выбросить этот наряд.

— Не бойся, я никому не скажу. Я – могила, — он сделал вид, что завязывает рот на шнурок, а у меня дернулся глаз от похоронной тематики.

— Когда придет время, все расскажу, Лик, — я наклонилась над кроваткой с проснувшимся малышом. — А теперь иди спать.

— Я лучше с тобой побуду. Ты еле на ногах держишься, — пробубнил он.

— А как ты завтра мне помогать будешь, если не поспишь? — спросила строго и указала пальцем на дверь. — Иди давай, отоспись за нас двоих.

Лик еще немного поспорил, но в конце концов сдался и угрюмо поплелся на выход.

Я выбрала двоих с самым сильным жаром и самой яркой сыпью: мальчика и девочку, которым было месяцев по шесть. Отсчитала шесть крупинок пенициллина согласно инструкции и развела водой. Тяжело было принять это решение и взвалить на себя ответственность. Как же трудно приходилось первопроходцам в медицине, когда они испытывали на других или на себе новые средства и методы, не зная, к чему они приведут.

Я по очереди напоила малышей лекарством с ложки, поносила на руках, дожидаясь, пока заснут, и уложила в кровати. В палате в кои-то веки стояла такая тишина, что я услышала, как в висках стучит кровь.

За окном занимался тусклый рассвет. Я подставила табуретку к подоконнику, положила голову на руки и смежила веки. На колени прыгнуло что-то тяжелое, теплое и мурчащее. Вот отдохну пять минуточек. Или десять…

Открыв глаза, я чуть не заорала. В палате было уже светло, а передо мной крупным планом маячило усатое лицо нейта Кварла, он тыкал мне в нос тряпочкой, пропитанной чем-то вонючим и едким. От паров нашатыря брызнули слезы и сперло дыхание.

— Ты чего, милочка? — лекарь выглядел обеспокоенным. — Тебя никак не могли добудиться. Бледная была, как стена, и что-то неразборчиво бормотала.

Я ничего не соображала и почти ничего не помнила. Кряхтя и кашляя, провела ладонями по лицу, голова гудела так, будто по ней всю ночь стучали молотками. Тем временем Кварл показал палец.

— Сколько видишь? Четыре? Пять?

— Один, — прохрипела, и лекарь расслабился.

— Тьфу, напугала. Ты что, всю ночь дежурила? Пойди поспи нормально, нам работники нужны здоровые и полные сил.

Но я уже сползала с табуретки. От кроваток доносилось детское хныканье, нейра Бовилл поила маленькую рыжую девочку водой. Воспоминания о вчерашнем дне и ужасной ночи навалились, едва не придавив к полу.

— Как дети?! Все живы? — спросила, умирая от беспокойства.

11. Глава 11. Первая победа

Как я могла уснуть? А вдруг за эти часы что-то случилось, а я сопела, как сурок? Вдруг больным стало хуже? Я ведь должна наблюдать за детьми, особенно за теми, которым дала пенициллин! Но вместо этого провалилась в черный тоннель, все чувства отключились, я ничего не слышала, а ведь точно кто-то плакал!