На этом же пациенте, по имени Максим Корявцев и в возрасте сорока лет, Эдуарду пришлось остановиться, в силу нового обострения. Маским раньше работал преподавателем в техническом университете в Москве. Громов назначил ему свежую порцию успокоительного, уточнил у санитаров, своевременно ли принимаются таблетки и делаются уколы. К счастью, всё оказалось в порядке. А к несчастью, Максима, скорее всего, вылечить невозможно, а можно лишь успокаивать лекарствами.

Вообще, Громов много чему перестал удивляться за время своей практики, но Пробуждённый псих заставил Эдуарда задуматься. Его жизнь ненормальная, конечно, но она такая насыщенная и яркая… А у Громова всё правильно, вроде, но как-то не так.

– Может, я и сам сойду с ума? – спрашивал себя Громов. – Психиатр, сошедший с ума. Как психолог, не справившийся со своими проблемами, как продажный полицейский или как грешный священник. В этот момент Эдуарду пришла смска от жены: "Я сегодня подаю на развод"

– Как раз вовремя. – подумал Громов, глянув в мобильник.

– Удачи. – написал Эдуард в ответ.

– Что за тип этот всё-таки… Пробуждённый. – подумал Громов. Притворяется, подлец! В отличие от того же Корявцева.

Немногим позже Громов зашёл в кабинет к главврачу:

– Владимир Иванович, я обследовал Гнездова. Он абсолютно вменяем. Он просто дурака валяет и привлекает таким образом к себе внимание.

Главврач Владимир Иванович Лесных, пятидесяти лет и с аккуратно подстриженной проседью, с томным, но добрым взглядом, как у Будды, сидел за большим деревянным столом, покрытым тёмным лаком. А на столе лежали высокие стопки бумаг и документов, словно небоскрёбы. И в одном из документов главврач что-то внимательно читал, а в другом – аккуратно отписывал. Он выслушал Громова, прервал писанину, подумал и сказал:

– Ну что, Эдик… Ты уверен?

– Абсолютно, Владимир Иванович.

– Тогда выписывай!

– Уже выписал.

– Зачем так спешишь, Эдуард?

– Да я уверен в том, что сделал! – махнул рукой Громов. – Вы же меня знаете.

– Ну да… – сказал Лесных. – Ты врач грамотный. Я тебе доверяю.

– Благодарю вас, Владимир Иванович, я могу идти?

– Да, конечно. – ответил Лесных и продолжил писать.

Громов вышел из кабинета и медленно пошёл по коридору отделения. Его внимание расплывалось по стенам коридора, словно вода, разлитая по ванне. Все пятна, трещины и царапины этих серых стен чётко врезались ему в глаза, а раньше их будто и не существовало.

В следующий выходной день Громов вышел из пустой квартиры с пустой душой на улицу с целью зайти в магазин, что находился неподалёку. Маленький такой, обычный продуктовый магазинчик с простой неоновой вывеской «Продукты», в котором на кассе сидела девушка лет под тридцать в синем фартуке и не имела при себе терминала для оплаты банковской картой. Громов это знал, потому что постоянно там закупался, и потому заблаговременно взял с собой наличку. Когда Эдуард зашёл в магазин, то сразу же направился в вино-водочный отдел, где некоторое время смотрел на алкоголь и думал.

– Да я уже пьяный, без бухла. От всей этой ситуации будто пьяный… – подумал Громов.

Пока Громов думал, в магазин зашёл Гриша. Он увидел Эдика, осматривавшего бутылки, как картины в галерее и спросил:

– Эдик, ты чего это?

Эдуард поначалу Гришу не заметил и вздрогнул, когда тот обратился к нему.

– О, Гриша, здорово! Как дела? – Громов пожал ему руку.

– Нормально. Выздоровел! Как всегда, ты мне помог, друг! Спасибо!

– Пожалуйста, друг! – ответил Громов.

– А ты чего это синьку разглядываешь? – спросил Гриша. – Ты же не пьёшь и меня убеждаешь бросить. Лечишь от этого.