Он? Я невольно стиснул зубы. Тот, кто написал ей, должно быть, причинил ей много боли, иначе она не отреагировала бы так, как сегодня, и это возбудило во мне покровительственный инстинкт.

– Я могу дать вам направление к психологу, – говорю я ей, желая всячески помочь. Амара гримасничает.

– У меня уже есть один, – говорит она нежно.

Она поднимает на меня глаза, ее пальцы мимолетно касаются моей руки.

– Это не то, о чем вы подумали. Здесь нет ничего безумного или сверхъестественного, доктор Грант. Сообщение… оно от моего отца.

Я невольно расслабляюсь. Я даже не осознавал, что я настолько напряжен.

Амара отводит взгляд, обнимая себя. Ее отец, неужели? Из многочисленных сплетен Мэдди я узнал, что отец Амары ушел из семьи много лет назад, и ее мать была вынуждена вернуться домой к Гарольду Астору после того, как он лишил ее всего, но это все, что мне известно.

– Я не общалась с ним несколько лет, и я не могла понять, почему он написал мне именно сейчас. Я начала загоняться, беспокоясь о маме. Что мне придется ей рассказать, что он мне написал. Она вряд ли хорошо отреагирует. Может, я слегка переборщила, но мама не упустит возможности упрекнуть меня.

Я невольно придвигаюсь к ней ближе, качая головой:

– Я не думаю, что ты перегнула палку, Амара. Даже на секунду. Тебе явно больно, и ты всего лишь человек, – бормочу я, нежно смахивая волосы с ее лица. – Должно быть, это было большим потрясением и неожиданностью для тебя. Я даже представить не могу, что ты чувствовала.

Она кивает, в ее глазах проскальзывает удивление.

– Спасибо, – шепчет она. – Спасибо, что ты был рядом, что помог мне. Я не уверена, что смогла бы справиться с этим удушающим чувством без тебя.

Я качаю головой:

– Смогла бы.

Она отворачивается, в ее глазах застыл испуг. У меня сжимается сердце, когда она тянется за своей сумкой. Я не хочу, чтобы она уходила.

– Я отняла у вас так много времени сегодня, доктор Грант. Я, конечно же, оплачу прием, но я хотела бы извиниться.

Я качаю головой:

– В этом нет необходимости. В конце концов, я сам тебя сюда притащил. Это на мне.

Она встает и идет к двери, оборачиваясь, чтобы посмотреть на меня своим игривым взглядом. Я рад, что ей удалось избавиться от грусти, которая овладевала ею всего несколько минут назад, но я не могу отделаться от ощущения, что это всего лишь притворство. Я достаточно хорошо подкован в разоблачении лжи. Она не обдурит меня.

– Я уже дважды заставляла тебя вставать на колени. Мне следует как-нибудь отплатить тебе за это, – говорит она, бросив взгляд на мои брюки, а затем уходит, повергнув меня в недоумение. Эта женщина – непостижимая тайна, с каждой нашей встречей она все глубже вонзается в мои мысли.

Качая головой, подхожу к своему столу. Мой взгляд падает на фотографию родителей. Я бы отдал весь мир за то, чтобы поговорить с ними еще хотя бы раз. Я знаю, что все родители разные и что у Амары есть на то свои причины… но с моей точки зрения, иметь родителей, которые хотят быть частью твоей жизни, лучше, чем не иметь их вовсе.

Дрожащими руками я подношу рамку с фотографиями ближе, и у меня щемит сердце. Помнил бы я их без фотографий? С каждым днем память о них все больше тускнеет. Боль никогда не утихает, но мне становится все труднее вспоминать мамины объятия или улыбку на лице отца.

Я бы все отдал, чтобы еще хоть раз побыть с отцом. Надеюсь, Амара не пожалеет о решении не видеться со своим.

– Уборщица нашла это в вашем кабинете, – говорит Мэдди, протягивая золотую сережку.

Я забираю ее и внимательно изучаю, понимая, что это серьга Амары.