– Амара, – говорит он, и наши глаза встречаются. Его золотисто-карие глаза излучают спокойствие, и я сразу понимаю, что со мной все будет в порядке.

Доктор Грант становится на колено передо мной, убирая волосы с моего лица, и нежно прикасается к моим щекам.

– Посмотрите на меня, – командует он приказным тоном, не терпя никаких возражений. – Я держу вас! Не смотрите на кровь. Повреждения несерьезные. Вы в порядке, но у вас приступ панической атаки. Дышите вместе со мной, Амара.

Я киваю и следую его указаниям, не сводя с него глаз. Ему достаточно двух минут, чтобы успокоить меня и вернуть мне самообладание. Как только мне вновь удается сделать глубокий вдох, я снова чуть не начинаю рыдать, но в этот раз от облегчения.

– Видите, – говорит он, – вы в порядке.

Я киваю, а он улыбается, подхватив меня одной рукой под колени, а другой обхватывая меня. Прежде чем я осознаю, что происходит, он поднимает меня с земли, будто я невесомая.

– Поднимите ее вещи, – распоряжается он, и широкоглазая женщина в форме медсестры тут же вскакивает, чтобы собрать мои вещи. Доктор Грант не ждет ее. Он направляется в клинику, удерживая меня на руках.

– Я могу идти сама, – шепчу я.

– Я знаю, что вы можете, – говорит он, оглядывая меня. – Но вы ушиблись, поэтому я бы хотел осмотреть вас, прежде чем разрешу встать на ноги.

Я не свожу с него глаз, пока он несет меня в кабинет, крепко обхватив за талию. Я разглядываю его точеные скулы, небрежную щетину и растрепанные волосы. Сегодня на нем нет белого халата, и почему-то он выглядит еще более привлекательным в белой рубашке. Что-то в нем вселяет в меня доверие, но в то же время заставляет мое сердце бешено колотиться. Противоречивые ощущения. Я не могу припомнить, когда в последний раз чувствовала себя настолько безопасно, такую заботу… и в то же время я волнуюсь.

– Спасибо, – шепчу я.

Он с улыбкой смотрит на меня:

– Не благодарите меня пока. Не думаю, что после того, как я продезинфицирую раны, вы будете уж так счастливы.

Счастлива, гм… Я не знаю, что такое счастье, но подозреваю, что оно чем-то сродни тому, что я чувствую прямо сейчас, и это чувство опасно.

Мое сердце бешено колотится, когда я несу Амару в клинику. Мэдди следует за мной по пятам. Обычно я спокойно отношусь к несчастным случаям и экстренным ситуациям, но не сегодня. Что-то в Амаре задевает меня за живое. Смотреть, как она впадает в панику, как ее лицо начинает тускнеть, – не припомню, когда в последний раз чувствовал себя таким беспомощным. За годы работы я научился не принимать близко к сердцу проблемы пациентов, но с Амарой все иначе. Я ощущаю ее боль, как собственную.

Мэдди суетится вокруг меня, открывая дверь моего кабинета. Я осторожно вношу Амару внутрь. Она спокойно лежит у меня на руках, ее дыхание ровное, а щеки покрыты прекрасным пунцовым румянцем. Сейчас она выглядит хорошо, но я еще в некоем смятении. Я беспокоюсь. Я знаю, у нее несерьезные повреждения. У Амары поверхностные раны, но я не могу с этим совладать. Думаю, это из-за выражения ее глаз, того опустошения, на мгновение охватившего ее.

Она все еще дрожит, когда я опускаю ее на кушетку в своем кабинете, ее ноги свешиваются с края. Она смотрит на меня, и наши глаза встречаются. Ее голубые глаза… Я бы мог затеряться в них, если бы она позволила.

– Доктор Грант, я могу продезинфицировать раны.

Я морщусь, отрывая взгляд от Амары. Я совсем забыл, что Мэдди все еще здесь, и по выражению ее лица я понимаю, что она знает об этом. От ее молчаливого укора в глазах я начинаю нервничать, но качаю головой, поборов здравый смысл.