Я смотрю на стол. Подруга права. А ещё говорят, что яблоко от яблоньки недалеко падает. Да, но зачем Никите всё это? У него более чем приличная зарплата, хорошая должность – да такой многие позавидуют! Шикарный дом, отличная машина.

Тру виски, поскольку начинает побаливать голова. Хорошо, тошнота прошла. Это адреналин.

– Не понимаю…

– Нам, бедным, богатых никогда не понять, – говорит Данила. – Им всегда всего мало. Помните историю о полицейском, у которого нашли комнату, доверху набитую деньгами и золотом? Ему же за три жизни не потратить столько! А он всё брал, брал…

– Может, не себе? Делиться же надо, чтобы не посадили, – предполагаю я.

Друзья пожимают плечами.

– А может, и так, – говорит Маша. – Может, Гранин в самом деле посредником был…

– …Или компаньоном, – перебивает Данила. – Вообще я думаю, дело обстояло так. Мураховский предложил нашему главврачу подарить клинике МРТ. Но аппарат был куплен за бюджетные средства. Дальше следовала цепь махинаций, и депутат получил право распорядиться медтехникой. Но продать нельзя, – слишком заметно. Он решил «подарить», но получить откат. Эти деньги Гранин ему и принёс. Всё просто!

– Сто миллионов? – смотрю на Данилу недоверчиво. – Самый дорогой, что у нас стоит, 25 миллионов стоит. А тут сто!

– Ну, может… не один был, а два или три? – смущается Береговой.

– Нет, Элли права, – поддерживает меня Маша. – Слишком большая сумма. За такие деньги можно… хотя неважно. И чего мы тут, собственно, рассуждаем? Нас пациенты ждут.

– Погодите! – вдруг вспыхивает Данила.

Мы удивлённо смотрим на него.

– А что, если Гранин занёс Мураховскому взятку, чтобы тот перестал гнобить Элли?!

Маша молча крутит пальцем у виска. Я улыбаюсь.

– Ты, Данила, иногда такое ляпнешь, хоть стой, хоть падай, – говорю ему. – Сто миллионов за то, чтобы я сохранила работу?

Береговой задумчиво чешет в затылке.

– Простите, увлёкся.

Я встряхиваю головой и закрываю ноутбук.

– Да, точно!

Расходимся. Мысли о Гранине придётся отложить. Но, пока иду к больным, ощущаю жалость к нему. Какой бы ни был он плохой по отношению ко мне, всё-таки не верится, что Никита способен на мошенничество, взятки и прочие гадости.

Судя по людям, которых вижу перед собой, весь день у меня пройдёт под флагом правоохранительных органов. Это капитан Багрицкий и его коллега. Они пообщались с жертвой насилия и, кажется, уходят.

– Вы уже знаете, что произошло? – спрашиваю их.

– Рано утром в квартиру Галины Николаевны ворвался мужчина, – отвечает следователь.

– Что-то прояснилось?

– Нет, пострадавшая мало что помнит, её показания расплывчаты.

– А та надпись не указывает на кого-то конкретного? – всё-таки мне кажется, у офицеров есть мнение по этому поводу.

– Послушайте, доктор… – начинает коллега Багрицкого.

– Эллина Родионовна.

– Мы не можем обсуждать незаконченное следствие. Спасибо за заботу. Но мы сами во всём разберёмся. Понятно?

Я киваю. «Если это будет так же, как с Романом, то вам пора профессию менять, – думаю недовольно. – Разберётесь вы, как же». Проверяю, как дела в моём отделении. Пока спокойно, есть время навестить Лилию. Поднимаюсь наверх, беру её карточку.

– Углекислый газ 30, показатель pH 7,4, – читаю вслух, поскольку девочка смотрит на меня с интересом. – Всё в норме. Ты хочешь, чтобы я вынула эту трубку, да?

Кивает.

– Я так и думала.

Снимаю прибор.

– Когда я скажу, сделай глубокий вдох, а потом выдох, когда буду вытаскивать. Сможешь?

Снова кивает. Я улыбаюсь: эта девочка на всё согласна, лишь бы выздороветь поскорее и вернуться отсюда домой. Её можно понять – здесь многое напоминает о маме, которая перестала дышать в этом здании. Печально. Надеюсь, моей Олюшке никогда не придётся пережить подобного. Пусть в момент, когда меня не станет… ах, не буду думать о таком.