Одним словом, этот Георгий Дрёма на пару со своим волчьим царьком Лихо много хороших оборотней убили.

Разных семей вокруг меня  было, любили, детей воспитывали.  Но я как-то не о том думал, практиковался в боевом искусстве, в колдовстве. Соревновался с Костиком Демоном по наукам разным.

С девицами всегда груб был. Побаивался я себя. Мог сорваться, изнасиловать или навредить. Не очень у меня наклонности. Так что лучше прослыть злыднем, чем потом вот так… Как сейчас.

Ошибка.

Нужно быть серьёзным. Если уж начал отношения с девчонкой, то сосредоточиться необходимо и не расслабляться.

А вообще вырасти, не мешало. Серьёзности мне не хватает. Солидности.

  Узкоглазый, грязный чукча, косил хитрым глазом на меня. Взвесил золотой слиток и лукаво пропел:

– Теперь с чёрными слитками строго стало. По пятьсот возьму. – Заметил мою недовольную рожу и улыбнулся, – Ты что такой взъерошенный, болеешь? Чем? У нас недавно карантин сняли.

В полутёмном помещении, похожем на сарай, я глянул на себя в зеркало.

Чёрт арктический. Волосы светлые нечёсаные дыбом, бородень страшная, глаза лихорадочно горят.

Меня трясло в ознобе, и я тяжело дышал.

Вырвал из рук хозяина конторы свой слиток, но тот уцепился за него с другой стороны.

– Дикий, однако! Возьму по старой цене, но только три штуки.

Я отпустил слиток, человек с ним отшатнулся в сторону.

– Стой здесь, пилить буду, – недоверительно сказал чукча и скрылся от меня за грязной шторкой.

Я отошёл в тёмный угол и прислонился к стене.

Без истинной пары мне было очень плохо. Сердце шалило, мёрз страшно. Виски давило, и я скрипел зубами от отчаяния. Так зажало внутри, что выхода не видел, и дышать полной грудью не мог.

Пила по золоту выдавал отвратительный звук, который разрывал мою голову на осколки.

Я пытался вспомнить, когда мне было так хреново. Даже когда мне сказали, что родителей больше нет, я так не умирал.

Хочу удавиться. Без Яськи не смогу жить.

Я повернул голову к мутному окошку халупы. За стеклом увидел свою Многоликую.

Она заглядывала в помещение, держа ладонь над глазами.

— Глупая, — выдохнул я, басовитым хрипом и толкнул своё тело на выход.

Вывалился на улицу таёжного посёлка охотников и рыболовов. Яся, как впервые меня увидела, стояла распахнув невинные, сука, глазёнки и улыбнулась. Я её дрянь за волосы схватил и затащил в сарай, тут же кинув к стене из необтёсанных досок.

Девушка ойкнула и прижала к груди кулаки. Уставилась на меня в испуге.

А я всем своим здоровым телом навис над её хрупкой фигурой. 

— Что ж ты творишь, Ясения Романовна? — я рычал озлобленно.

С трудом подавил в себе желание ударить её. Ударил. Но кулаком возле её головы. Пробил доску.

Яська зажмурилась и зажалась всем телом.

— Я тут подумала, — тоненьким голосочком начала она. — Что не зря же говорят, что отношения строят. Это же по кирпичику, кропотливо нужно что-то делать каждый день. Зря я так отреагировала, но неприятно стало. Ты пообещай, что больше так не будешь.

— Пообещать?  — болезненно усмехнулся я. — А что ты мне пообещаешь?

Она подняла на меня большие карие глаза, и я совсем ослаб, ладонями схватил её за плечи.

— Я могу тоже пообещать, что не буду лазать людям под одежду, чтобы пощупать.

— Ага,  — я стал согреваться, ощущая пламенное желание трахнуть её прямо в этом месте. — Ты мне сейчас пообещаешь, что никогда! Никуда! От меня не сбежишь!

Я показал ей клыки.

Знал ведь, что она скорей всего сильнее, что в обороте ей может оказаться равных нет в бою, а всё равно не позволил встать надо мной.

— Ты слишком злой, — спокойно говорила она, рассматривая моё лицо. – Геннадий Гурьянович, сам себя накажешь, если сейчас же не исправишься.