— Ты что, под ноги вообще не смотришь? — выплёвываю, разглядывая её на предмет травмы. Через джинсы и сапоги ни хрена непонятно.

— Смотрела, — поскуливая, произносит. Так больно, что глаза на мокром месте.

Млять. Бесят меня и слёзы её, и то, что ей хреново.

— Ногу чувствуешь?

— Чувствую.

— Пальцами пошевелить можешь?

Она застывает, и за это время я матерю её с ещё большей силой.

— Могу.

Чуть-чуть успокаиваюсь. Всего на йоту.

— Пока радует. Но в травмпункт поедем.

— Не хочу, — вдруг забеспокоившись, поднимает на меня свои огромные серые глаза. Бесцветные, но настолько глубокие… И сейчас испуганные. — Лучше закажи мне такси. И помоги дойти до него.

— Ага, — выдаю иронично. — Ещё чего придумала?

— Мне домой надо, — выпаливает, так и не успокоившись. — Дочка с няней. А потом…

— Дочка с няней, — делаю акцент на этих словах. — Посидит с ней ещё, ничего страшного.

— Я врачей боюсь, — вдруг сознаётся. Ого, с каких пор? Не помню у неё ничего подобного.

— Хотел бы я тебя утешить, — усмехаюсь, обхватывая её маленькое и хрупкое тельце, — что буду с тобой. Но думаю, ты не сильно обрадуешься.

Пока не оклемалась — подхватываю её на руки и выпрямляюсь. Лёгкая, как и раньше. Хотя думал, поправилась. Грудь у неё хорошенькая стала.

— Гордей, ну, пожалуйста, — вцепившись в ворот моей куртки, лепечет Настя.

Игнорирую её мольбы и слезливый взгляд. Несу её на руках к своей машине. Аккуратно сажаю на переднее сиденье, пристёгиваю.

Через несколько минут завожу двигатель и стартую с места, вбив в навигатор ближайший травмпункт.

— Всё-таки в больницу, да?

Спрашивает и сама тут же взвизгивает, тянется ладонью к ноге.

Злость моментально накатывает.

— Да, — цежу сквозь зубы. — Не веди себя как маленькая девочка. Врач посмотрит, потом отвезу домой. В следующий раз будешь смотреть под ноги. Или ты по-прежнему ходишь и ворон считаешь?

С Покровской я вообще не разговаривал бы, чтобы снова не привязаться к ней. Не стать вновь зависимым от неё. Но слова сами вылетают из горла, а я продолжаю злиться на её легкомысленность.

— Если о себе не думаешь, хоть бы ради ребёнка аккуратнее была.

— Ты как всегда, — недовольно слышится с её стороны. Мельком поглядываю на неё. Насупившись и скрестив руки на груди, смотрит в окно. Даже не на меня. — Нет чтобы пожалеть, обвиняешь в чём-то.

Сжимаю крепко руль.

Опять эта тема поднимается.

Когда мы встречались, эта дурёха порезала палец. Крови было много. И да, я кричал на неё за то, что она такая неумёха и сделала себе больно. Но не от гнева или злости на неё.

Все свои переживания показывают по-разному. И я — именно нападаю.

— Прости, что не оправдал твоих ожиданий, — язвительно отвечаю. — Жалеть тебя будет муж.

— И будет.

Выпускаю из носа горячий воздух.

Одна мысль о её муже, женишке, или кто он там — бесит. Она не в браке, значит, с тем парнем она просто встречается. Но я все равно зверею от этой мысли.

— С каких пор врачей боишься? — цежу сквозь зубы и пытаюсь отвлечься разговором.

А она молчит. Бесит меня.

— Роды сложные были. Из-за халатности врачей чуть Сонечку не потеряла.

Сонечка… Как же ласково она произносит это имя.

— Не бойся, ногу тебе там не отрубят.

Так себе утешение, но она замолкает.

А я думаю, пока мы едем до травмпункта.

Роды сложные были… Мучилась.

Как представлю это — в пот бросает.

Отвлекаюсь кое-как на дорогу. Матерюсь на пробку и мельком поглядываю на Покровскую, изредка шипящую из-за боли в своей лодыжке.

Через час мы наконец-то добираемся до назначенной цели. Снова подхватываю пушинку на руки, несу в регистратуру. Оттуда нас уже забирает врач и отводит в кабинет.