— Добросердечный ты, Горин, не умеешь держать в стойле персонал, — смеюсь. В этот момент замечаю, как Виктор, оборзев, шагает за бар к Юле. Он хочет заигрывать с женщиной и распустить свои липкие клешни. — Слушай, — ударяю кулаком по столу, — у меня есть деловое предложение. Ты когда возвращаешься?

— Завтра.

— Жду тебя Горин, как соловей лета. Только приземлишься, езжай прямиком в отель.

— Добро.

Официантка приносит воду. Угодливо переливает в стакан. Опустошаю его залпом.

Юля дает отпор назойливому Виктору, и тот возвращается на стул. Может, ее напрягает чрезмерная навязчивость, может, меня постеснялась. А смысл?

В любом случае оставаться в ресторане мне не хочется до тошнотворного рефлекса.

Кругленькую сумму на чай дарю официантке, а Полонскую пусть бывший муж обеспечивает.

Встаю из-за стола и шагаю вон.

Выхожу за угол и вижу посреди коридора Машу. Она в домашних тапочках и пижаме с единорогами. Держит в руке стакан молока.

Девочка куда-то шла, но заметив меня, останавливается.

Я же искусно отвожу взгляд, надеясь, что Маша меня не узнает. Как это безрассудно…

— Добрый вечер вам, — через улыбку обращается.

— И тебе, Машенька. Почему ты еще здесь?

— Когда мама дежурит, я всегда живу в отеле. Меня тут уже все знают. Я встала, чтобы попросить у тети Оли теплого молока.

— Разве у тебя больше нет никого, кто бы смог присмотреть за тобой пока мама на работе?

Девочка отрицательно мотает головой.

Так получается, что мы вровень двигаемся по коридору, но вскоре девочка останавливается возле двери. Это не номер, предназначенный для комфортной ночевки.

— Здесь я живу, — доверчиво распахивает створку и проходит внутрь.

Я же замираю у порога.

Коморка квадратов на пять с крохотным диваном еле-еле подходящим под рост девочки. Он заботливо застелен бельем.

Маленький стол, на нем горит ночник, рядом планшет и комочки использованного пластилина. Какой-то шкаф.

В дальней части валяется лежанка, на которой, встревоженный моим появлением, проснулся щенок. Тут же его миски. По стенам на канцелярских гвоздиках развешаны альбомные листы с каракулями. Машеньки или Полонской, не знаю.

— М…да… — еще раз оглядевшись, фокусируюсь на Маше.

Даже жалко ее стало. Или я просто зажрался и теперь делю все на черное и белое.

— Спокойной вам ночи, Демид, — отхлебнув из стакана, улыбается. По уголкам ее губ расползлись молочные усы.

— И тебе. Маш, — с хрипом отвечаю, чувствую, как что-то закололо в подреберье.

Попятившись, закрываю дверь. Точно балаган. Иду в свой номер.

2. Глава 2.

Юля.

На прошлой неделе ходила в церковь и ставила свечку моля о том, чтобы Грозный и дальше оставался на верхушке мира, в осыпанном роскошью месте, где живут исключительно богатые люди. Просила Демиду счастья подальше от меня и дочери.

Я делаю это уже пять лет исправно раз в месяц, покупая самую дорогую и толстую свечу из предложенного в церковной лавке.

Только начальник Горин снова задержал аванс. Я в кои-то веки осмелилась сэкономить и вот результат…

Смотрю на опустевший зал в ресторане.

Глупые мысли лезут в голову под конец смены.

Время крадется к шести утра, но я не могу уйти с работы пораньше, потому что в ресторане все еще сидит один гость.

— Люляш, вас подвезти до дома? — спрашивает Витя.

Его вопрос долетает до меня с запозданием, в ушах до сих пор гудит стальной голос Демида. Он как необузданный пожар, сметающий все на своем пути, страшная чума, уничтожающая миллионы людей… а что говорить обо мне?

— Нет, сама доберусь, — держусь подальше от стойки.

— Сколько можно доказывать, что я исправился? Да, когда-то семья у нас развалилась, но это не повод отказывать мне сейчас.