— Ты злишься, что не стал моим первым мужчиной. Это твое поражение, и как оказалось в последствии — моя маленькая победа. По крайней мере я не чувствую себя униженной. Спасибо, что оттолкнул меня. Спокойной ночи, Глеб.

Он явно не ожидал от меня таких слов и реакции, а я не собиралась слушать его глупые приказы. Я взрослая девушка, и уж точно не постороннему мужчине решать, позволять мне жить с парнем или нет. Даже мама мне такое не запрещает, а кем себя возомнил Савин? Неужели он ревнует и бесится, что рядом со мной будет лежать не он сам, а другой мужчина, человек, которому я подарила свою девственность. Жалела ли я об этом? Нет. Но мне было грустно от данного факта, ведь я семь лет берегла себя для того, кого любила, и кто так нелепо растоптал мои чувства. Тогда, три месяца назад, я хотела, чтобы Глеб стал моим первым мужчиной, и даже если бы это была наша с ним единственная ночь, я бы не пожалела. Но он не исполнил мою мечту, а теперь пытается указывать что мне делать? Нет, милый, сейчас мне точно не до твоих глупостей. Мне есть о чем переживать.

Показав Алексу нашу комнату, предложила ему принять душ, а после поужинать, ведь он явно проголодался с дороги. Сама часто испытывала голод после перелетов, несмотря на то, что в самолете неплохо кормили.

Оставив Алексу халат и полотенца, я вышла к маме. Хотела убедиться, что ей не стало хуже, и узнать, не нужно ли ей чего‐нибудь принести. Постучала в двери и тихонько вошла в комнату. Мама приоткрыла глаза и улыбнулась мне.

— Разбудила?

— Нет, я просто лежу. Думала, ты спишь уже.

— Нет, мамуль, не сплю. Алекс в душе, а я решила к тебе зайти. Как ты себя чувствуешь?

Я присела около мамы, взяв ее руку в свои ладони.

— Нормально, доченька. Познакомишь меня уже со своим Алексом?

— Конечно, но думаю, что уже завтра?

— Почему? Я же нормально себя чувствую. И вообще, некрасиво получилось, у меня такой гость, а я сплю.

— Мам, тебе же не нравится Алекс.

— Не нравится, — констатировала она, отодвигая одеяло, — он мне не нравится в качестве твоего парня. Но как человек он же тебе ничего плохого не сделал, и потому я ничего против него не имею.

— Он хороший, и мне рядом с ним хорошо.

— Но ты его не любишь. Зачем ты мучаешь себя?

Я подняла глаза и с грустью улыбнулась.

— Может, потому что я не нужна тому, кого люблю?

— А может, это вовсе не так? Может, он тоже чувствует к тебе что‐то?

— Что‐то, это вроде ненависти? Нет, мамуль, я ему никогда не была интересна.

— Твое сердечко разрывается от боли, я знаю. Он идиот, а ты не можешь разлюбить его.

— Мамуль, у меня сейчас другая боль. А любовные дела — это второстепенно.

Мама присела на кровати и, приподняв пальцами мой подбородок, заглянула в глаза.

— Не второстепенно. Ты у себя должна быть на первом месте. Мне уже ничего не поможет, а ты должна быть счастлива.

— Без тебя?

— Без меня, но с Глебом.

От этого имени меня бросило в жар, и я хотела отвести взгляд от мамы, но она не позволила, продолжая удерживать меня за подбородок.

— Я знаю, что ты его любишь все эти годы.

— Мама… — мне отчего‐то стало стыдно. Может, потому что Глеб маминого возраста, и я именно поэтому не хотела, чтобы она знала о моих чувствах.

— Знаешь, мне иногда хочется стукнуть своего друга за то, что он так слеп.

— С чего ты взяла, что я люблю Глеба?

— Девочка моя, это же так очевидно. Я далеко не дура, чтобы не понимать свою дочь. Я вижу, как ты смотришь на него, я вижу боль в твоих глазах. И твои колкости в его сторону. Это же все не с проста.

— Прости, — прошептала я, тут же пряча лицо в ладонях.

— За что?

— Мне так стыдно. Я понимаю, что он старше меня и… в отцы годится.