Дома я на скорую руку смыла макияж, переоделась и заползла в постель. Краем уха я слышала, как рядом сопит Юлька, как бродит по коридору Чарльз. Несмотря на открытые форточки, в комнате висела невыносимая духота. Судя по всему, обещанная метеорологами дневная гроза решила разразиться ночью. Глухо зарокотал гром, комнату осветила вспышка молнии. А через пару секунд Чарльз взорвался злобным лаем. Умный пес, вздыбив шерсть на загривке, с ненавистью бросался на входную дверь, из чего следовало, что на нас вот-вот совершат разбойное нападение.

Я на цыпочках вышла в коридор, вытащила из рюкзачка газовый баллончик и так же неслышно подошла к двери. Некто колотил по ней так, словно от этого зависела его жизнь. Наверное, нужно было набрать ноль два, или хотя бы посмотреть в глазок, а лучше просто пойти спать. Но я, как обычно, выбрала неправильный вариант. Крепко держа Чарльза за ошейник, повернула ручку и впустила в дом неприятности.

На пороге, пошатываясь, стоял блондин из салона в некогда респектабельном костюме. Когда он увидел меня, в его глазах промелькнуло удивление, которое через секунду сменилось неимоверным облегчением. Словно он шел ко дну, а я оказалась брошенным ему спасательным кругом. Но вместо того чтобы вломиться в мою квартиру, Дмитрий протянул руку и схватил меня за запястье. Такая уверенная днем, сейчас его ладонь слегка подрагивала и была выпачкана чем-то темным и липким. Кожевников с видимым усилием вложил мне в руку длинный прямоугольный конверт и хриплым шепотом произнес:

– Берегитесь, Шеба. Он рядом.

– Что?! – я ахнула. – Откуда вы знаете меня?

Вместо ответа он сильно толкнул меня в грудь и захлопнул дверь квартиры. Я не сумела удержаться на ногах и рухнула навзничь. Словно сквозь вату до меня доносились удаляющиеся шаги, лай собаки и какие-то хлопки.

Я с трудом поднялась сначала на четвереньки, потом на ноги. В правой половине головы перекатывалась боль. Поминутно натыкаясь на предметы интерьера, я побрела в комнату. Включать свет было страшно. Кое-как добравшись до кровати, я потрясла Юльку за плечо. Та что-то недовольно пробурчала и попыталась отвернуться к стене.

– Да проснись же ты! – чуть не плача шептала я – Юлечка, ну пожалуйста!

Не знаю, что больше подействовало: вода из стакана на тумбочке или непривычно ласковое обращение, но Трубецкая резко села и уставилась на меня.

– Лиз, ты сдурела?! Решила мне отомстить через столько лет? – она раздраженно отряхивалась.

– Вставай быстро!

Я потянула ее в ванную.

– Куда? Зачем? Господи, Лизка! – судорожно вздохнула Юлька.

Я опустила глаза на свои руки и с трудом удержалась, чтобы не завопить. Конверт, который передал мне Дмитрий, был перемазан кровью и в одном месте украшен отверстием очень похожим на след от пули.

– Лизка, что случилось?! – Юлия присела на бортик ванны.

– Подержи.

Я сунула ей конверт и пустила воду. От вида красных потеков на белом фаянсе меня внезапно затошнило. Смыв с рук кровь я, наплевав на гигиену, напилась воды прямо из-под крана и тоже устроилась на бортике.

– Это был Дмитрий. Тот из салона….Он стучал, а я открыла….он сунул мне этот конверт и убежал….А потом его кажется, убили….Ой, Юлька, – я запустила пальцы в волосы. – Что же это творится?

– На кой ты ему открывала?!

– Не знаю..

– Почему ты решила, что его убили?

– Мне показалось, что стреляли.

– Ну ты и дура! И этот Дмитрий, он что, утром юрист, а ночью почтальон? Он хоть что-нибудь тебе сказал? – Юлия пыталась придать ситуации логическую окраску.

– Ничего, – солгала я. – Ни слова. Дай гляну, что в конверте.

– Ни за что. – Трубецкая сжала бумагу. – Не надо нам чужих проблем, слышишь? Прошу тебя, Елизавета, давай обойдемся без глупостей. Выброси его и все.