– Какой еще Атан? – я выхватила у подруги фото и перечитала надпись. – Не Атан, а атаман. Ничего себе!

– Просто прелесть! – Юля хмыкнула. – Все это бред, Лизка. Какой-то идиот написал эту чушь……

– Да, а другой взял и умер с ней практически у меня под дверью, – я отхлебнула кофе. – А перед смертью попросил меня быть осторожной.

– Елизавета Юрьевна, вы путаетесь в показаниях, – Юлька поправила на носу воображаемые очки. – Ты, кажется, говорила, что он не произнес ни слова.

– Перестань, а? – я поморщилась. – И что будем с этим делать?

– А давай предъявим, – вдохновенно предложила Трубецкая. – Представь только, Елизавета Орлова, пан-атаман Грициан Таврический. Юлия Трубецкая – адъютант ее превосходительства. Как звучит! ОУЙ. – Потирая затылок, подруга переместилась к окну. —Не хочешь, как хочешь. А если серьезно, мое мнение такое: вот печка, вот спички, и нет проблемы.

– Нет, жечь его мы не будем. Я еду в Москву на пару недель. Возьму с собой.

– Нет! – Юлька подпрыгнула на месте. – Я не позволю тебе губить свою молодую жизнь.

– А твоя задача выяснить все, что можно и нельзя про труп, который завтра найдут в наших окрестностях.

Несколько секунд мы прожигали друг друга злыми взглядами, а потом Трубецкая повертела пальцем у виска и ушла из кухни.

Я осталась допивать кофе. В голове вертелась очередная дурацкая мысль, что творческие люди обычно становятся знамениты после своей смерти.

Утром я выпроводила Трубецкую на разведку, а сама стала собирать вещи. Напряженную деятельность прервал длинный звонок в дверь. У меня внезапно похолодело в груди, а колени стали ватными. Вот сейчас открою дверь, а мне в лоб посмотрит дуло пистолета, и я так и не узнаю, в чем собственно было дело. Однако, на пороге оказался всего лишь молоденький полицейский. Парень порылся в папочке и осведомился:

– Орлова Елизавета Юрьевна? Оперуполномоченный Васильев.

– Чем могу помочь, товарищ сержант?

– Вам повестка. Распишитесь, – он сунул мне в руки дешевую шариковую ручку и разлинованный листок.

– Повестка? А почему? Что случилось?

– Вячеслав Дмитриевич ждет вас для личного разговора. Всего хорошего, Елизавета Юрьевна.

Сунув ручку обратно в планшет, Васильев принялся названивать в соседнюю квартиру.

Я захлопнула дверь и прислонилась спиной к холодной поверхности. Значит, юрист Дмитрий Кожевников все же мертв. До того, как оперуполномоченный Сергей Васильев появился на пороге, я про себя надеялась, что все обойдется, и ночные приключения на поверку окажутся чьей-то глупой шуткой. Не обошлось.

«Берегитесь, Шеба».

Беречься, но кого?

«Он рядом».

Кто он? И почему именно сейчас?

Мои размышления прервал телефон. На другом конце провода была взволнованная Трубецкая.

– Уже в курсе? – вместо приветствия поинтересовалась она.

– Чего именно? – я потерла лоб рукой и поспешила порадовать подругу. – Мне уже повестку принесли.

– Повестка – это ерунда. Обычное дело, – отмахнулась Юлька. – По Леркиным данным, какая-то страдающая бессонницей бабушка ночью заметила выбегавшего из подъезда мужика. В ходе допроса она десять раз называла разные подъезды и дома. Оперов отправили обходить квартиры. Ну а тебя, дядя Слава персонально жаждет предостеречь от желания сунуть нос не в свои дела.

– А кто убитый уже выяснили? – поинтересовалась я.

– Пока нет. Я, как понимаешь, не горю желанием сотрудничать со следствием. Отпечатков в базе нет. Документов нет. Убит выстрелом в лицо, с близкого расстояния.

– Можно без подробностей? – взмолилась я.

– Нельзя. Может быть, ты проникнешься ситуацией, – холодно заметила Юлия. – Не хочу, однажды явившись на опознание, увидеть на прозекторском столе тебя.